Шрифт:
Мать лежала, уткнувшись лицом в подушку. Плечи ее дергались.
– Мамочка, ты что? Что с тобой?
– Ничего, детка, - глухо ответила она сквозь слезы.
– Оставь меня. У меня немножко болят зубы.
Он не знал, что делать, чем ей помочь. Как на грех, не было дома Нонны Иеронимовны. Старуха с утра ушла в город и до сих пор не возвратилась.
Через некоторое время начался сильный обстрел района. Опять все вокруг содрогалось и ходило ходуном.
Ленька прилег рядом с матерью на кровать. Уткнувшись лицом в подушку, мать тихо стонала. Он обнял ее, нащупал рукой щеку, погладил ее.
– Мамуся, бедненькая... Дать тебе еще валерьянки?
– Не надо, мальчик. Уйди. Помолчим давай. Сейчас все пройдет...
Он лежал, молчал, поглаживал ее щеку.
Вдруг его со страшной силой подбросило на кровати. Что-то рухнуло в самом конце коридора, и яркий, кроваво-красный свет хлынул в открывшуюся пробоину. Все вокруг повскакали.
– Что еще? Что там такое?
– Снаряд пробил стену.
– Ну, слава богу!.. Не было бы счастья... Хоть посветлей будет.
Багровый отсвет гигантского пожара заливал коридор. Стало еще больше похоже на цыганский табор.
Внезапно Ленька увидел в конце коридора женскую фигуру. Этот высокий черный силуэт словно вынырнул прямо из огня.
– Мама, смотри! Это же Нонна Иеронимовна идет...
Старуха была, как всегда, бодра, спокойна и даже весела. В руке она держала свой неизменный зонт...
– Ну и погодка!
– сказала она, присаживаясь на краешек постели и обмахиваясь, как веером, зонтом.
– Так и пуляют, так и пуляют... А вы что это разнюнились, голубушка?
– У мамы зубы болят, - объяснил Ленька.
– Ну? Сквозняком небось надуло?
– Вы где были, Нонна Иеронимовна?
– не открывая глаз, простонала Александра Сергеевна.
– Я страшно беспокоилась.
– Где была? Не за пустяками ходила, матушка. Важные новости узнала.
Учительница оглянулась и, хотя поблизости никого, кроме Леньки, не было, шепотом сказала:
– Бежать хотите?
– Куда?
– На волю.
– А разве можно?
– В том и дело, что можно. Мы тут с вами сидим, а в городе, оказывается, уже который день эвакуация идет. Красные обещали мирному населению беспрепятственный выход из города. А эти мерзавцы, представьте, не только не известили об этом жителей, но еще и всячески скрывают это...
– Мама, бежим!
– всполошился Ленька.
– Да, да, - проговорила она, не открывая глаз.
– Бежать, бежать без оглядки!..
– А силенок-то у вас хватит, бабонька?
– Нонна Иеронимовна, вы бы знали!.. Я готова ползти... готова на костылях идти, - только подальше от этого ада...
– Ну, что ж. Тогда не будем откладывать. Завтра утречком и двинемся. Через Волгу-матушку перемахнем и...
Александра Сергеевна повернулась и открыла глаза.
– Как? Через Волгу? На ту сторону? По воде?
Ленька знал, что мать всю жизнь смертельно боялась воды. Она даже дачи никогда не снимала в местах, где поблизости была река или озеро.
– Мама... ничего, - забормотал он, заметив, как побледнела мать. Бежим давай! Не бойся... не утонем...
– Ну, что ж, - сказала она, помолчав.
– Как хотите... Я готова.
В эту ночь Ленька долго не мог заснуть. Задремал он только под утро, и почти сразу же, как ему показалось, его разбудили.
Мать и Нонна Иеронимовна стояли уже совсем готовые к путешествию. За плечами у Тиросидонской висел плотненький, ладно пригнанный, застегнутый на все пуговки и ремешки рюкзак.
– Ну, батенька, и мастак ты спать, - сказала она Леньке.
– Какой мастак? Я и не спал вовсе, - обиделся Ленька.
– Не спал? Вы слыхали?! Полчаса минимум будили мужичка... А ну, живо сбегай умойся, и - в добрый путь.
Ленька побрызгал на себя остатками теплой и не очень чистой воды, привел, насколько это было возможно, в порядок свой окончательно обтрепавшийся костюм и уже направился к выходу, как вдруг вспомнил что-то и повернул обратно.
– Куда?
– окликнула его Тиросидонская.
– Идите... идите... я сейчас... я догоню вас.
В углу под кроватью стоял жестяной бидончик. Отыскав обрывок газеты, Ленька тщательно завернул в него свое сокровище, сунул под мышку и побежал к лестнице.
– Что это?
– удивилась учительница.
– А! Знаменитая барселонская жидкость?!
– Леша!!
– взмолилась Александра Сергеевна.
– Умоляю тебя: оставь ты ее, пожалуйста! Ну куда ты с ней будешь таскаться?
– Нет, не оставлю, - сказал Ленька, сжимая под мышкой бидончик.
– А во-вторых, - повернулся он к Тиросидонской, - это не барселонская жидкость, а бордосская.