– Эти комнаты отличные!
– проговорил он.

– Ну, в таком случае, пойдемте к хозяйке, и вы переговорите с ней, сказал Неведомов и, подойдя к дверям крайнего номера, произнес: - Каролина Карловна, можно к вам?

– Можно, - отвечал женский голос с несколько нерусским акцентом.

– Я к вам постояльца привел, - продолжал Неведомов, входя с Павлом в номер хозяйки, который оказался очень пространной комнатой. Часть этой комнаты занимал длинный обеденный стол, с которого не снята еще была белая скатерть, усыпанная хлебными крошками, а другую часть отгораживали ширмы из красного дерева, за которыми Каролина Карловна, должно быть, и лежала в постели.

– Вы мой кушанье будете кушать?
– произнесла она из-за своей перегородки и, видимо, относясь к Павлу.

– Ваше, и у меня еще человек со мной будет...
– проговорил тот.

– С господином Вихровым человек еще будет жить, - перевел Каролине Карловне Неведомов.

– А, это хорошо! Вам будет тоже мой самовар, свечка, вода?

– Ваш самовар, свечка и вода, - повторил Неведомов.

– Это семьдесят рублей в месяц - не меньше.

– Что же, это не дорого?
– спросил Павел простодушно Неведомова.

– Нет, не дорого, - отвечал тот, улыбаясь.

– Я согласен, - сказал Павел.

– Господин Вихров согласен, - перевел опять Неведомов Каролине Карловне.

– Только прошу вас задаток мне дать, - произнесла та.

Павел вынул из кармана пятидесятирублевую и подал ее Неведомову.

– Господин Вихров отдал пятьдесят рублей; куда прикажете их положить? сказал тот.

– Ах, будьте такой добрый, протяните вашу руку с ними в эту дыру, в ширмы!
– проговорила Каролина Карловна, гораздо уже более добрым голосом.

Неведомов просунул за ширму руку с деньгами; она их приняла у него.

– А что, вам не лучше?
– спросил он.

– Нет, сегодня опять молочная лихорадка, и грудь очень болит, отвечала Каролина Карловна, нисколько, как видно, не стесняясь.

– Чем эта хозяйка больна?
– спросил Павел, когда они с Неведомовым вышли из ее номера.

– Она недавно родила, - отвечал тот ровным голосом.

– Что же, она замужем?

– Нет, - отвечал Неведомов прежним тоном.

– От кого же она родила?
– сказал с удивлением Павел.

– Ну, уж это ее спросите, - произнес Неведомов и улыбнулся.

– А где же у нее ребенок?
– продолжал спрашивать Павел.

– В воспитательный дом, кажется, она свезла его, - ответил Неведомов.

В это время в одном из номеров с шумом отворилась дверь, и на пороге ее показалась молодая девушка в одном только легоньком капоте, совершенно не застегнутом на груди, в башмаках без чулок, и с головой непричесанной и растрепанной, но собой она была прехорошенькая и, как видно, престройненькая и преэфирная станом.

– Ах, это вы, Николай Семеныч!
– воскликнула она.
– Послушайте, прибавила она каким-то капризным тоном и болтая своей полуобутой ножкой, пошлите, пожалуйста, мне Марфушу; я целый час кричу ее; она не идет.

– А зачем вам нужна так Марфуша?
– спросил Неведомов, с явным удовольствием глядя на молодую девушку.

– А затем, чтобы одеться, - отвечала та, приседая перед ним.

– Зачем же вам одеваться? Вы и так хороши, - продолжал Неведомов. Глаза его явно уже при этом разгорелись.

– Кроме того, я ужасно чаю хочу, а она мне не подает, - подхватила девушка.

– А, вот это причина уважительная, - сказал Неведомов и, подойдя к двери, ведущей вниз в кухню, крикнул: - Марфуша, ступай к Анне Ивановне!

– Сейчас!
– послышался голос из низу, и когда вслед за тем горничная прибежала к Анне Ивановне и обе они захлопнули дверь в их номер, Павел спросил Неведомова:

– Кто это еще такая?

– Это одна девица приезжая, - отвечал Неведомов каким-то уважительным голосом.

– Ну, так я пойду за своими вещами, - сказал ему Павел.

– Ступайте, а потом заходите ко мне.

– Непременно!
– отвечал Павел и отправился к себе на Кисловку. Он вышел из номеров m-me Гартунг как бы несколько опешенный: все, что он видел там, его очень удивило и поразило. Воспитанный в благочинии семейной и провинциальной жизни, где считалось, что если чиновник - так чиновник, монах - так монах, где позволялось родить только женщинам замужним, где девушек он привык видеть до последнего крючка застегнутыми, - тут он вдруг встретил бог знает что такое! Но как бы то ни было - такая свобода нравов ему была не неприятна!