– Мадера недурна, - отвечал тот совершенно равнодушно.

– Очень хороша!
– отозвался с своей стороны Офонькин.

– Она цельная и к цели прямо ведущая, - сострил граф Хвостиков.

– Отчего ж вы не угощаете вашего кавалера?
– спросил Янсутский, подходя к Домне Осиповне и указывая ей на Хмурина.

– Ах, позвольте, я вам налью, - проговорила та, поспешно беря со стола бутылку и наливая из нее огромную рюмку для Хмурина.

Тот поблагодарил ее улыбкою. Бегушев при этом внимательно посмотрел на Домну Осиповну.

За ухой следовала говядина. Янсутский и тут начал приставать к своим гостям:

– Хороша? Хороша?

– Да, хороша!.. Полно юлить тебе!
– сказал ему, наконец, Хмурин.

– Нельзя, братец, в рассейских отелях того и гляди, что подадут страшную мерзость, - возразил Янсутский.

– Никогда не подадут, если деньги заплатишь хорошие, - заметил Хмурин и снова принужден был поклониться Домне Осиповне, потому что она опять подлила ему вина, которое Хмурин выпив пришел в заметно приятное настроение духа.

– А у меня еще просьба к вам, Сильвестр Кузьмич, - начала Домна Осиповна, усмехаясь несколько.

Хмурин при этом склонил к ней несколько голову свою.

– Видите что... Последнее время я все состояние перевела на деньги и теперь должна на них жить...

– Что ж, это дело хорошее!
– подхватил Хмурин.
– На деньги еще жить можно; вот без денег - так точно, что затруднительно, как примерно теперь графу Хвостикову, - шепнул он, кивнув головой на сего последнего.
– Колький год тоже, сердешный, он мается этим.

– Но женщине и с деньгами затруднительно, - возразила Домна Осиповна. Капитал, разумеется, прожить легко; но надобно стараться жить процентами.

– Это так-с, совершенно справедливо, - согласился Хмурин.

– Вина этого, конечно, вы выпьете!
– переменила вдруг разговор Домна Осиповна, беря из рук Янсутского красное вино, по бутылке которого он раздавал каждому из гостей своих, пояснив, что это вино из садов герцога Бургундского.

Хмурин выпил налитый ему Домной Осиповной стакан и придал такое выражение своему лицу, которым показал, что он ее слушает.

– И я бы, вот видите, - продолжала она, - желала акций ваших приобресть по номинальной цене - тысяч на восемьдесят.

Голос ее при последних словах слегка дрогнул.

– По номинальной цене-с?
– переспросил Хмурин.

– Да!
– отвечала ему робко Домна Осиповна.

– Но их нет по номинальной цене, - сказал было Хмурин.

– Нет на бирже, но у вас они есть, - пояснила Домна Осиповна.

– У меня-то есть, - произнес протяжно Хмурин, - но мне их продавать по такой цене словно бы маненечко в убыток будет!

– Что вам?.. Что значит этот убыток - все равно что ничего!

– Ну, как-с ничего! Всё деньги тоже, - продолжал Хмурин.

– Какие это для вас деньги? Вы сравните свое состояние и мое: у меня восемьдесят тысяч, а вы миллионер, я нищая против вас; кроме того, я женщина одинокая, у меня никого нет - ни помощников, ни советников.

– А супруг ваш где же?
– перебил ее Хмурин.

– Я с мужем не живу; мы врозь с ним.

Хмурин выпучил глаза от удивления.

– Скажите, не слыхал я этого!

– Более уже года, - продолжала Домна Осиповна.

– Но что же за причина тому?
– спросил Хмурин.

Домна Осиповна грустно усмехнулась.

– Не сошлись характерами, как говорят... Кутил он очень и других женщин любил, - проговорила она и вздохнула.

– Поди ты, какое дело!
– произнес как бы с участием Хмурин.
– Значит, ради сиротчества вашего надобно вам сделать уступочку эту!
– присовокупил он, усмехаясь.

– Ради сиротчества моего мне уступите, - повторила Домна Осиповна тоже с улыбкою.

Хмурин еще раз усмехнулся.

– Только дело такое, сударыня, по номинальной цене я не могу вам продать, прямо выходит двадцать тысяч убытку; значит, разобьемте грех пополам: вы мне накиньте десяточек тысяч, и я вам уступлю десяток.

– Ни за что, ни за что!
– полувоскликнула Домна Осиповна.
– Я так решилась, чтобы непременно по номинальной цене!

– Что ж решились?
– возразил опять усмехаясь и с некоторым даже удивлением Хмурин.
– Мало ли на что человек решится, что ему выгодно.