– Спекся, бедняга.

Петров вскочил, уронив стул, и неожиданно для себя двинул клиента в скулу.

Другие клиенты хотели поднять свата, посадить на стул, но случившийся а стекляшке склеротический старичок остановил их.

– Инфаркт. Время солдату пришло. Слышите, братья, колокола.

Петров побежал на вокзал звонить в "скорую помощь".

На закате сват умер.

Петрова на похороны не пустили, как косвенную причину смерти нумизмата.

Петров пришел на кладбище один. Постоял у свежей могилы, вытер лицо кепкой. Сказал:

– Ты прости меня, командир.
– А за что прости, сам не знал.

Именно в этот момент почувствовал Петров, что земля под ним поднялась бугром и он вознесся вверх и занял главенствующее положение на местности. И когда сын Аркадий сказал, что на балерине не женится - разлюбил, Петров засмеялся ему в лицо. Причина стала Петрову ясна с его высоты сразу: сват-нумизмат по завещанию отказал свою драгоценную коллекцию Эрмитажу.

– Я не прав?
– спросил он Аркадия.

– Прав, в общем. Три монеты этот негодяй завещал внукам.

– Ну так рожайте быстрее.

Аркашка задумался.

– Знаешь, - сказал он, - нет надежды, что мои внуки будут лучше меня.

Петров еще раз сходил на кладбище. Постоял над могилой, думая и о свате, и о своем директоре, члене-корреспонденте, и о себе, и о сыне своем, и о Косте Пучкове, который уже всем заявил, что будет шумно сворачивать на рельсы художественного осмысления времени.

– Слышишь, командир, - сказал он, горюя, - думаю, они на тебя камень накатят сорокатонный, ты уж крепись.

Придя домой и усевшись в мягкое кресло, Петров повернул на письменном столе фотокарточку матери и тетки так, чтобы на них падал свет. На фотокарточке они стояли под батумскими пальмами.

– Вы убежали, - сказал он, - на юг, к черным грекам, а меня бросили.

– Ты еще не был готов, - ответили они.
– Теперь ты готов. И ты уже бегал на юг.

– Ишь вы, бабки-вояжерки...
– Петров подмигнул им.

Нина и Дина отправились в свой вояж после следующего эпизода.

Как-то во время оперы "Отелло", жалея несчастную Дездемону и несчастного мавра, Нина подумала: "Жизнь трудная. Какая-то - не поймешь. Et tout de meme, allons, courage!* Нужно к смерти все заблаговременно приготовить, чтобы Сашу лишними заботами не обременять". Конечно, она тут же поделилась своими мыслями с сестрой Диной.

_______________

* И тем не менее держись! (Фр.)

– Давай, Дина, все купим. И гробы. Саше и Сонюшке будет меньше хлопот.

Купили. Все, вплоть до чулочков в резинку.

Софья, морщась, говорила:

– Дикарство какое-то. Язычество. Почему нужно умирать во всем новом?

Однажды, после долгого перерыва, Петров с женой пошли навестить старух.

Еще с первого этажа услышали громкий плач. Испуганные, запыхавшиеся от крутого подъема, вломились они в квартиру.

Посередине комнаты на табуретках стоял гроб. В гробу в кружевном чепце лежала мама Петрова. Тетка стояла на коленях в изголовье и рыдала.

Горло у Петрова сплющилось и слиплось, как резиновая трубка. Колени ослабли. А мама вдруг села в гробу и, погладив свою сестру по плечу, сказала:

– Погоди, Ниночка, погоди. Excusez-moi je dois arranger le volant*. Потом, поправив на себе что-то, она увидела сына с невесткой и всплеснула руками.
– Сашенька, Сонечка, проходите. Сейчас будем чай пить. А мы тут плачем. Мы с Ниночкой решили умереть в один день. Поплакать-то нам не удастся. Мы и решили, что и поплачем заранее. Наплачемся вдоволь. Я об Ниночке уже поплакала. Теперь она по мне плачет.

_______________

* Извини, я поправлю оборочку (фр.).

Горло у Петрова отпустило, но колени ослабели еще пуще. У двери всегда стоял стул с плешивой бархатной обивкой, и он сел на него. Рядом что-то грохнуло - дом сотрясся. Петров повернул голову: ушла Софья - ушла, хлопнув дверью. Петров вздохнул глубоко. Поднялся. Вынул маму из гроба.

– Ну вы и циркачки, - сказал он.

А они во всем одинаковом стояли перед ним, прижимали к груди кулачки, завитки седых волос выбивались у них из-под кружевных чепцов. Они вытирал" свои заплаканные батистовые личики батистовыми платочками и говорили, всхлипывая:

– Сашенька, если вдруг тебе нужно будет уйти, если даже ты будешь прав на все-все проценты, сколько их там... не хлопай, пожалуйста, дверью. Хлопать дверью, Сашенька, некрасиво. Неинтеллигентно.

Похоронную амуницию старушки продали, вплоть до чулочков. И укатили в Батум.

По возвращении, на какой-то Софьин выпад, мама Петрова очень спокойно сказала:

– Ты, Софья, худо жила в детстве.

Софья изваяла осанку с гордо поднятой головой.

– Да, мы жили бедно.