— Серьезно?

— Конечно, — с жаром заверила я.

— Я о близнецах, — сказал Мишка.

— Какие к черту близнецы, Катька старше меня на четыре года, это тетка так сказала, потому что…

— В вашей семье наследственная тяга к вранью…

Я только рукой махнула.

— Ты будешь слушать?

— А я чего делаю? — удивился Мишка.

— Ну так вот, он понял, что я вовсе не Катька, а сама Катька сбежала,

— И он от этого умер.

— Умер он от того, что его пристрелил Кать-кин любовник. Все очень просто, она пряталась от Юрия Павловича, оттого и просила меня появляться в клубе каждый вечер, только не засиживаться, чтоб он не мог обнаружить подмену.

— То есть ты хочешь сказать, что Палыч тоже был ее любовником?

— Да. А другой любовник, Славка Лосев, его укокошил.

— А с какой стати?

— Откуда мне знать? Может, он безумно любит мою сестру и не желает мириться с тем, что у него есть соперник. Я почти уверена, что Юрий Павлович был ее любовником, потому что… — Тут я прикусила язык, но Мишка прицепился, точно репей.

— Потому что?

— Ничего.

— Нет, ведь ты сказала «потому что…».

— Ну, сказала.

— Так почему?

Я вздохнула и пожала плечами.

— Он ко мне приставал, то есть к Катьке, конечно. — А ты?

— Я пообещала врезать ему ведерком. Но все равно было ясно, что у них… в общем, я думаю, они были любовниками. — Тут я сообразила, что говорю все это Катькиному мужу, хоть и бывшему, и пунцово покраснела. Мишка поскреб затылок и заявил:

— Не в обиду тебе будет сказано, версия твоя никуда не годится. В той ее части, где говорится, что Славик кокнул Юрика из-за большой любви. Видишь ли, Катька спала с кем ни попадя, и чтоб избавиться от соперников, ему б пришлось перестрелять половину мужского населения города, младенцев я, конечно, в расчет не беру. Если Лось и шмальнул в Палыча, то уж точно не из-за любви. Уверен, он был должен ему деньги.

— Допустим. Юрий Павлович заподозрил, что Катька ему изменяет, и пришел выяснить отношения. Оттого-то он и кричал «я вас насквозь вижу» или что-то в этом роде.

Мишка опять поморщился.

— Ревновать Катьку только придурок будет, Палыч мог спатк с ней сколько угодно, но чтоб разборки устраивать… Да у него такого добра целый кабак. Тут что-то другое…

— Ну, если другое, тогда сам думай, — обиделась я.

— Сказать по правде, меня сейчас больше беспокоит наш труп. Поехали к пристани.

— А как же записка? Нам в клуб надо.

— В записке сказано вечером, а вечер — понятие растяжимое. Кому надо, те подождут.

Шальнов уже завел машину и плавно тронулся с места.

— Слушай, а у тебя парень есть? — вдруг спросил он, а я с подозрением покосилась на его физиономию, подумала и честно ответила:

— Нет. У меня времени мало. Целый день в школе, надо к урокам готовиться.

— А как же замуж?

— Я замуж не тороплюсь. Скоропалительные браки, как правило, ни к чему хорошему не приводят. И вообще, наша мама вышла замуж, когда ей было двадцать девять.

— Это конечно, — кивнул Мишка. — Замужество дело серьезное, надо все как следует взвесить, обдумать.

Я заподозрила, что он издевается, и съязвила:

— Тебе бы это тоже не помешало.

— Точно-точно. Я как раз яркий пример никчемности скоропалительных браков. Значит, парня у тебя нет. Хорошо.

— Чего ж хорошего?

— Ну… никто не ждет, писем писать, телеграммы отбивать и звонить без перерыва не надо. Опять же, если сядешь в тюрьму, то не причинишь горя любимому человеку.

— Думаешь, нас все-таки посадят? — испугалась я.

— Надеюсь, до этого не дойдет.

Мы свернули к пристани. Я залюбовалась открывавшимся отсюда видом, а Мишка затормозил возле симпатичного колодца с петушком на крыше.

— Значит, так, — сказал он, хмуря лоб, а я насторожилась, но не потому, что испугалась, просто некоторое время назад я начала задаваться вопросом: когда Мишка говорит серьезно, а когда дурака валяет. Выходило, что дурака он валяет постоянно. Вот и сейчас, сведенные брови вовсе не свидетельство того, что он вдруг посерьезнел, а чувствовать себя идиоткой мне уже надоело, и я строго-настрого запретила себе пугаться. — Ты меня слышишь? — позвал Мишка.

— Конечно.

— А чего лыбишься?

— Ты еще не сказал ничего такого, из-за чего я могла бы зареветь.

— Ага. Значит, так, ты сидишь в машине и наблюдаешь за улицей, а я побеседую с хорошим человеком. Дверь запри и не вздумай ее открывать до моего прихода.

Мишка зашагал по направлению к дому, стоявшему прямо напротив колодца, и вскоре скрылся за калиткой, выкрашенной в коричневый цвет, а я настроилась терпеливо ждать.

Однако ждать мне пришлось недолго, не прошло и пяти минут, как он вновь показался на улице и торопливо двинулся к машине.