— Этого не было.

— Значит, я выдумала?

— Она выдумала. Плод расстроенного воображения. — И вдруг обезоруживающе миролюбивым тоном Хлебников добавил: — Вот так, Елена Евгеньевна!.. Между прочим, вы зашли кстати. Я собирался вас вызвать. Сядьте, пожалуйста.

Елена смотрела на Хлебникова и пыталась понять: разыгрывает он спокойствие или на самом деле не чувствует себя ни капельки виноватым?

— Не ставьте меня в неловкое положение. Я не могу разговаривать сидя, если женщина стоит.

Упорствовать было бессмысленно, и Елена присела.

Хлебников не спешил начать разговор. Либо изучал ее, либо давал время обрести душевное равновесие. Его непрошибаемое спокойствие почему-то подействовало на Елену размагничивающе.

— Не принято плохо говорить о покойниках, но Чалышева очень виновата перед институтом, — заговорил Хлебников тоном человека, у которого наболело на душе и который ищет сочувствия. — Она бросила тень на качество наших научных исследований. Весь мир пользуется озоновой камерой, а у нее, видите ли, возникли сомнения.

Очень хотелось Елене одернуть Хлебникова, но она промолчала. Интересно, к чему он клонит.

— Но раз сомнения возникли, мы обязаны их проверить, — продолжал Хлебников. — Я хотел бы, чтобы этим занялись вы, Елена Евгеньевна. Проверите состояние камеры, методику исследований, сравните результаты с другими методами испытаний. И, чтобы зря не терять время, пошлите на всякий случай ИРИС-1 на точнейший анализ в специализированный химический институт.

«Ах вот оно что! В общем — укради, если сумеешь».

Да, было над чем подумать. Приняв это предложение, она была бы в курсе всех происков, которые затевает Хлебников, и могла бы им мешать. Ведь случается, что берут чужую идею, видоизменяют ее слегка и выдают за свою. Роль тайного соглядатая показалась ей унизительной, но выведать его планы все-таки хотелось.

— Хорошо, Олег Митрофанович, — сказала она миролюбиво. — Но предположим, что ИРИС-1 окажется идеальным препаратом. Как мне поступить в таком случае?

— Для чего нам загадывать наперед? Обстоятельства покажут.

— Как мне вести себя с заводчанами?

— Деточка, почему вы так о них печетесь? В их обязанности не входит изобретать. Если у них что не получается, им не в укор. А мы для того здесь сидим, и наша задача — найти свой антистаритель.

«Ага, «свой», — подумала Елена. — Это означает, что нужно ввести в ИРИС-1 несколько составляющих, которые не играют активной роли. Так, для проформы. И вот уже свой препарат, можно ставить марку института. Честь мундира спасена».

— Нет, — сказала Елена, — ни в лаборатории Чалышевой, ни вообще в этом институте я работать больше не хочу.

Оставив Хлебникова в полном недоумении, она покинула кабинет. В приемной тотчас написала заявление об уходе из института по собственному желанию и вручила референту.

Три дня она с наслаждением провела дома. Отсыпалась, отлеживалась. По ночам она по-прежнему спала плохо, зато утром наверстывала упущенное. Но пришла в норму — и затосковала по работе. Был бы дома Валерка, она нашла бы себе применение, а одной время девать некуда. На четвертый день поехала к сыну в Переяславль-Залесский. Чудесный лагерь на берегу Плещеева озера, шумный от грачиных криков и визгов ребят. Валерка и обрадовался и смутился. Больше, пожалуй, смутился: как же, к такому большому мама приехала… Он неохотно поводил ее по лагерю, показал ботик Петра Первого — дедушку русского флота — и вдруг забеспокоился: достанет ли она билет на автобус и не придется ли возвращаться ночью. Елена поняла его и ушла.

А на следующий день, проснувшись чуть свет, почувствовала, что устала отдыхать, что больше не в силах бездельничать, и решила поехать в Центральный научно-исследовательский институт шин.

Ей приходилось и раньше бывать в этом крупнейшем в стране институте. Она знала, какими проблемами он занимается, знала о творческой атмосфере, которая здесь царит.

В отдел кадров идти не хотелось, с директором института она знакома не была, а вот с Дубровиным сталкивалась и относилась к нему с симпатией. Он несколько раз выступал у них в НИИРИКе и подкупил не только умением доступно говорить о самых сложнейших химических явлениях, не только увлеченностью своей, но и удивительной простотой и теплотой в обращении с людьми.

В институте день был необычный. Во дворе стояли, выстроившись в ряд, три десятка машин, вокруг них толпились люди. Из отрывочных разговоров Елена узнала, что вернулась с государственных испытаний, которые проводились в районе Орла, колонна машин. Шины «Р», разработанные институтом, прошли в три раза больше, чем обычные серийные, и были еще пригодны к дальнейшей эксплуатации. Вот почему на лицах людей написана такая радость, вот почему здесь шумно, как в пионерском лагере. Внезапно разговоры стихли, и все повернулись в одну сторону. Повернулась и Елена и увидела директора института, научных сотрудников и еще нескольких человек, как узнала позже — из ЦК. Они подошли к одной машине, осмотрели покрышки, поговорили с водителем. Потом к другой, к третьей.