Одноглазый, шедший впереди, негромко выругался.

– Что там?
– спросил Борода.

– Светильники гаснут. Видишь, почти не светят. Водяные машины, которые нам удалось пустить в ход с таким трудом, выходят из строя. Они дают все меньше энергии. Что будем делать потом?

– Надо добыть новые лопатки для колес.

– Где?

– Ну, попытаться сделать самим.

– Легко сказать! Из чего и как? Мы еще можем кое-как наладить старые машины, но сделать что-то заново... Это искусство утрачено навсегда, Борода.

– Вздор! Все эти машины сделали люди, такие же, как ты и я.

– Не совсем такие, Борода. Они знали то, чего мы не знаем. Нас ведь никто не учил. Мы до всего должны доходить сами.

– Значит, должны дойти и до этого: начать строить новые машины.

– Пожалуй, давай заниматься этим. И оставим то, над чем трудились до сих пор.

– Нельзя. Машины пока не главное, они только помощь в нашем основном деле. Надо думать и об одном и о другом.

– Знаешь, Борода, если Ботс нам сегодня ничего не скажет, похоже, мы проиграли... Ничего у нас не получится.

– И ты начал сомневаться!

– Давно, только не хотел говорить, не хотел оставлять тебя одного.

– Одного?

– Конечно. Если я уйду, уйдут и ребята. Наверно, уйдут все...

– Куда вы пойдете? Ты слышал, что говорил старик?

– Можно пойти вдоль гор, не обязательно углубляться в пустыню. Пойдем ночами при свете луны. Днем будем прятаться в пещерах. Если где-нибудь найдем женщин, отобьем их, заложим новое поселение. Коли хочешь, пойдем с нами.

– Это уже решено?

– Да. Если тот ничего не скажет.

– А если скажет?

– Тогда еще посмотрим.

– Так...

Больше они не проронили ни слова, идя по длинным, плохо освещенным скальным коридорам.

"В сущности, этого надо было ждать давно, - думал Борода.
– Ребятам все осточертело, а главное, им нужны женщины. Одно знание их не увлекает. В их телах сохранился первобытный инстинкт продолжения рода. А впрочем, все это тоже бессмысленно: женщины давно бесплодны. В пещерах и в глубине развалин рождались лишь дети, зачатые до катастрофы. И если мы ничего не сможем изменить, мы станем последним поколением этой проклятой земли".

Старик лежал на столе. Веревки, которыми он был привязан, глубоко впились в иссохшее, худое тело. Голова запрокинулась назад, и острый клип бороды торчал вверх, отбрасывая резкую тень на побеленной известкой стене. При виде Бороды и Одноглазого старик шевельнулся, и из его впалой груди вырвался не то вздох, но то скрип.

– Развяжите его, - приказал Борода. Парии, стоящие у дверей, бросились исполнять приказание. Когда путы были сняты, старик, кряхтя, приподнялся и сел.

– Посадите его в кресло.

Парии подняли старика и перенесли в потертое кожаное кресло посреди помещения. Над креслом с потолка свисал блестящий металлический шар, от которого тянулись нити проводов.

Старик не сопротивлялся. Посаженный в кресло, он попытался устроиться поудобнее и принялся растирать затекшие кисти рук.

Борода и Одноглазый присели напротив на грубо сколоченные табуреты.

– Ну, здравствуй, президент Ботс, - сказал Борода, - приветствую тебя в нашей исследовательской лаборатории.

– А я совсем не президент, - довольно спокойно возразил старик, - и никто до сих пор не называл меня Ботсом.

– Он твердит это с самого начала, - заметил Одноглазый.
– Врет, конечно, как они все.

– Значит, не Ботс, - кивнул Борода.
– Возможно, мы ошиблись. Тогда кто же ты?

– Достаточно того, что не Ботс. Если вам нужен Ботс, отпустите меня.

– Не раньше, чем ты сможешь доказать, что ты не Ботс.

– Как же я это сделаю?

– А если не можешь, значит, ты и есть президент Ботс.

– Хитро придумано, - старик потер пальцами свою козлиную бороду и задумался.
– Что вам нужно от меня?

– А вот это другой разговор. Ты достаточно стар и, конечно, помнишь, как это произошло.

– Что именно?

– Ты не понял?..

– Огонь, который пожрал все?

– Да.

– Не знаю. И никто не знает.

– А ты помнишь, что было до этого?

– Нет. Помню себя с тех пор, как открыл глаза во мраке среди развалин.

– Слушай, Ботс...

– Я не Ботс.