Теперь, когда я решился ехать, она, казалось, успокоилась немного и говорила со мной деловито, обычно.

Признаться, взять вещи и уехать немедленно было очень соблазнительно, однако я уступил, решил послушаться Полину Антоновну, то ли побоялся проявить невоспитанность, то ли еще что повлияло...

Да, повлияло, конечно. Оставив чемоданчик и выйдя на улицу, я не на вокзал напрямик отправился, а пошел в управление, чтобы повидать все-таки перед отъездом Игоря.

Собственно, умнее было сначала созвониться, хотя бы из автомата. Но я лишний раз убедился в своей неорганизованности, когда, перерыв карманы, осмотрел бумажник, пролистал паспорт и записную книжку и не нашел визитной карточки Мазина с номером его телефона. К счастью, нужное мне здание конструктивистского типа, сооруженное до войны, я знал хорошо.

Дежурный направил меня в бюро пропусков, откуда по внутренней связи меня соединили с Игорем. Он оказался на месте.

– Прости. Минутку.

Я слышал, как он говорит по другому телефону.

– Да, Николай. Где ты?

– Я хотел бы проститься.

– Сейчас?

– Ты очень занят?

– Чтобы пожать руку, времени хватит. Но, может быть, тебе нужно немножко больше?

Он все понимал.

– До вечера подождать можешь?

Это вносило поправку в мои намерения, но я сказал:

– Могу.

И хотя ехать потом, поздно вечером, на вокзал не хотелось, я это неудобство решил преодолеть.

– Буду, когда скажешь.

– Ровно в девять. Запиши адрес.

Будто он знал, что я не нашел визитку!

– Жду!

И первым повесил трубку.

До вечера времени оставалось немало. Я побывал на вокзале и выяснил, что около часу ночи проходит поезд, который меня вполне устраивал. В кассе заверили, что на ночные поезда билеты практически всегда есть, и, следовательно, я мог прямо от Мазина отправиться на вокзал и утром увидеть в окне вагона море.

"Останется только грусть по безвременно ушедшему Сергею и... беспокойство, а как там Полина Антоновна..."

На лестничной площадке Мазина я стоял чуть раньше девяти, минут за пять. Стоял, собираясь позвонить, а лифт, на котором я приехал, тем временем вызвали вниз, он опустился и вернулся, привезя Игоря.

– Гость встречает хозяина?
– спросил он и посмотрел на часы, сдвинув рукав форменного кителя с подполковничьими погонами.
– Давно ждешь?

– Я с опережением графика. Минимальным. Еще не звонил.

– А там нет никого. Я все еще в одиночестве. Так что нам никто не помешает.

И он достал ключи из кармана.

– Прошу.

Я вошел в квартиру.

– Есть будешь? Или кофе?

– Лучше кофе.

– Давай кофе. Снимем усталость немного, а там видно будет. Располагайся поудобнее.

Расположиться он предложил мне в комнате на диване, а сам занялся приготовлением кофе на кухне, откуда, впрочем, его голос был хорошо слышен.

Говорил он что-то полушутливое, малозначительное.

– Из всех достижений нынешнего быта с двумя никак не могу смириться с комнатными тапочками и питанием на кухне. Я вырос в галошах и в коммунальной квартире. Пять соседей, каково? И, между прочим, хорошо жили. Никто мясо из чужого борща не воровал. Но ели, как люди, за домашним столом. Хотя бы на кровати сидя. И в гости друг к другу ходили. Смешно, правда? Из комнаты в комнату. Почему бы на кухне не собраться? Она, кстати, была вместительная... То, что жили дружно, я думаю, неудивительно. Грызутся обычно там, где жильцов мало. Двоим всегда теснее, чем семерым. Недавно у нас забавный случай был - двое соседей в кухне мелом демаркационную линию провели. От середины плиты до нейтральной зоны у туалета.

– Тебе и таким заниматься приходится?

– Один границу нарушил, вот и пришлось.

– Ну и что же?
– спросил я невольно, хотя кухонные дрязги меня интересовали меньше всего. Однако "квартирный вопрос" давил, видимо, на подсознание.

– Ерунда. Если тебя уголовные истории интересуют, я могу классику предложить. Подарю книжку "Сто лет криминалистики". Скоротаешь время в поезде.

Он появился с дымящейся кофеваркой.

– Я люблю горячий. А ты?

И, едва я взял чашку в руку, спросил серьезно:

– Ну, как ты оставил Полину Антоновну?

А я не знал, с чего начать!..

Вспомнил, как зашел за чемоданчиком. Говорилось "До свиданья", а подразумевалось "Прощайте", потому что когда же я теперь и зачем в город приеду? И она это понимала и даже слезу смахнула, во всяком случае, как-то неловко провела пальцами по глазу. "Счастливо тебе, Коля".

И сделала попытку улыбнуться. От этой попытки полуулыбки защемило сердце тогда и сейчас снова.

– Ты тоже о ней думаешь?
– спросил я Мазина.