Однако у простодушного Ицхака из Ашдода начала было подергиваться нога в такт песне, я шагнул к кудряшкам и, положив ему ладонь на плечо, спросил: "Вам плохо? Вызвать скорую помощь?"

Он кинулся от меня прочь и забегал по сцене, размахивая ручками и с разочарованием глядя на своих коллег, которые не смогли выдернуть из-под нового президиума стулья. Молодые и средних лет парни сидели за столом с красными, напряженными лицами, точно они не за столом восседали, а бежали в штыковую атаку.

Более года назад из ульпана, в котором мы занимались, уволили Пнину, женщину-волонтера; заявили ей гневно: "Вы не снами, вы с ними..." Мы удивлялись, не хотели верить в такое...

Сегодня точно землетрясение колыхнуло Израиль. Зазмеилась в пустыне Негев пропасть-трещина. С одной стороны -- мы, с другой -- они.

Представители народа, прости Господи... Не выходил у меня из памяти Шауль бен Ами, который просидел у дверей в темных очках весь Съезд, не вставая, и вновь и вновь, будто наяву, я слышал его слова, сказанные Иосифу и мне в канцелярии Главы Правительства: "Новый Моисей нам не нужен!.. И русская элита тоже!".. Ну, а Ури Керен? А кибуцник Мансековский? А Беня Маршак? Коренные израильтяне, оставшиеся честными, тебе нужны?

Господи, как они нас боятся!.. А что такое наш поганый Комитет?! Это же не Кнессет. Не правительственная комиссия. Сборище земляков. Без прав что-либо решать. И даже тут непременно должны быть "свои ребята"... Алия из России не должна стать политической силой! Ни в этом поколении! Ни в последующих! Стоят одной ногой в могиле и отпихивают Гуров и тех, кто с ними, пухлой ручкой.

Они очень точно представляли себе, что делали, господа из Партии труда, удивляя нас не своими ухватками, этого мы навидались и в СССР, а скорее крикливой наглостью и карикатурностью своих действий. И они добились своего, толкнули камень с горы...

Стали уезжать из Израиля даже те, у кого до Бершевы об этом и мысли не было. Первым на другой день к нам забежал Каплун, инженер-мостовик, с которым мы летели из Москвы. "Не поминайте лихом.
– - Он усмехнулся горестно.
– - Смазываю лыжи... Не зря их вез..."

Каплун был тружеником. Из тружеников тружеником. Еще в ульпане, чтоб семья как-то свела концы с. концами, он отправился к строительному боссу Менахему, которого знала вся Натания. Тот отвел небрежным движением руки документы Каплуна и сказал, что стройке нужен рабочий-электромонтер. Положил он Каплуну две с половиной лиры в час, в два раза меньше того минимума, который получал на его стройке рабочий-араб. Когда Каплун вскоре заявил боссу, что он с ним, слава Богу, расстается, тот вскочил со стула, крича: "Никуда не уходи! Я твой оклад удесятерю!.. Не хочешь, увеличиваю в пятнадцать раз!"

Каплун усмехнулся, спросил босса Менахема, почему же тот раньше не увеличил зарплату, он ведь знал и его полное безденежье, и его, Каплуна, квалификацию. Менахем и глазом не моргнул: -- А зачем? Ты и так хорошо работаешь!

И вот сейчас, за нашим столом, пригубляя "посошок на дорогу", он произнес с той болезненной горечью и насмешкой над самим собой, которая звучит в голосе тогда, когда взрослые люди расстаются со своими иллюзиями, самыми дорогими, выношенными годами:

– - Я из семьи верующих евреев. Избранный народ -- это было аксиомой. Краеугольным камнем... Ребята, почти все крупнейшие мосты через Енисей построены мною. Уникальный мост через Обь перекинул. Новый мост у Куйбышева через Волгу-матушку... Если 6 вы только представить могли, как издевались тут надо мной, услыхав, что я мостостроитель!.. Но сейчас дело не в этом!.. Я простил их, видевших в своей жизни только Иордан. Я о другом.... Зачем я приехал на Бершевский Съезд, знаете?
– - продолжал он убито.
– - В Хайфском порту начинается какая-то афера. Босс продает все пассажирские пароходы, принадлежащие Израилю. Что-то здесь нечисто. Прибыл на Съезд, чтобы сказать, хотя бы крикнуть об этом. Здесь пресса, телевиденье. Думаю, заинтересуются, предотвратят преступление... А тут?"

Моисей Каплун улетел в тот же день. Среди русских распространились слухи (почти подтвердившиеся затем), что Хиас в Риме принимает с израильскими паспортами только до тридцатого сентября. Одни прибегали с нами прощаться второпях, другим казалось постыдным бросать своих друзей и удирать куда глаза глядят, и они присылали нам открытки. Из Рима, из Нью-Йорка, из Австралии...

А какой поток "плохих писем" хлынул в Россию! "Бершева" стала символом, поворотным знаком...

Последствия Бершевы Израилю придется расхлебывать еще много лет, но об этом в своем месте...

А пока что мы выходили из кинотеатра "Керен", ошарашенные увиденным, и на другой день узнали из ивритских газет, что земля колыхалась не только в пустыне Негев. Толчки разошлись по всей стране, обрастая слухами и страхами.

Газеты противопоставили русских всему Израилю. Всей стране, а не только партийным геронтократам. Аршинные заголовки газет взывали к небу:

"Русская алия против старого Израиля"... "Бомба русской алии"... "Голда Меир лицом к лицу с русской алией"... И снимки, полно снимков: искаженные яростью, кричащие лица, сжатые кулаки. Поработали телевизионщики. На славу!

Лишь одна газета осмелилась щелкнуть в нос правящую партию: опубликовала заметочку под заголовком: "Я фиктивный делегат Съезда с фальшивым мандатом", -- заявил один из делегатов МАПАМА".4

Но более всего "старый Израиль" был ошеломлен доктором Гу-ром. Местечковый люд был воспитан в уважении к доктору. Доктор не может быть бунтарем. И вдруг во главе бунта, как объяснила пресса, стоит доктор. Врач-повстанец, как писали. Доктор Яков Гур. Это вызвало дополнительный шок. Каковы же русские, если доктора... доктора! бунтари, хулиганы, вот-вот за ножи возьмутся. Да они страшнее всех этих Какашвили!.. Страшнее марокканского ворья. "Сакиним!" (Ножи!) "Еженедельник Бершевы" опубликовал даже статью израильского врача о Якове Гуре под, увы, неоригинальным названием: "Преступник в белом халате".5