Шрифт:
– Вода закипела, - сказал Андрей и сыпанул в котелок заварки.
– Да отодвигай ты, отодвигай, - заволновался Семен Карпович. Растяпа!
– Нормально, - Андрей снял котелок и поставил рядом с головешками.
– А сейчас там кто проживает?
– Один Федор и сестра моя за ним, и более - никогошеньки... Кто убег, кто помер... А сынки ихние, то есть племяши мои, давно в городе околачиваются... Сколько раз звал и сестру и его на центральную усадьбу, они - ни в какую. Потому что Федор - куркуль, вцепился в свое хозяйство и сдвинуться боится, а то, что рядом души живой нет, ему даже лучше с его зловредным характером... Посмотри-ка чаек!
– Напрел.
– Летом к ним пастухи наведываются, а зимой, окромя охотников, никого.
Семен Карпович мелко нарезал сала и подвинул его поближе к Андрею.
– Федор гостей-то не очень любит, но ты бойся, главное, поменьше обращай внимания на его выверты; и вот что еще... там у них в хате фотокарточка есть, в рамочке резной, Федор сам эту рамочку смастерил, так не спрашивай, пожалуйста, у них про нее, долго рассказывать, только им неприятно будет...
Андрей что-то промычал набитым ртом.
Перекусив, они еще долго разговаривали. Андрей расстелил перед Семеном Карповичем карту и горячо разъяснял свою задачу. Тот внимательно слушал и водил пальцем по карте.
– Ты только Федору не взумай расписывать, - сказал Семен Карпович, когда Андрей кончил.
– Ох и рассерчает он, если узнает, что на его вотчину покушаются. Ты ему понепонятнее, позаковыристей.
– У вас не соскучишься, - сказал Андрей и плеснул в кружку остатки теплого чая.
– То зэки, то отшельники.
Семен Карпович закурил самокрутку и опять склонился над картой.
– Значит, корчевать хотите?
– Если камня не будет.
– Земля там без камня, хорошая земля. Ведь я тоже в Соколовке родился. Вот приедем - я тебе дом наш покажу, как раз почти у самого краю, с резными наличниками. Еще прадед его ставил... Пригнали их сюда аж с самой Украины.
– Далековато.
Затухающий костерок отчаянно дымил. Лошадь продолжала хрумкать сено. Было слышно, как в речке дышит вода, потрескивая тонким ледком вдоль берега.
– Просьба у меня к тебе есть, - сказал Семен Карпович и погладил карту ладонью.
– Серьезная просьба.
– Все, что в моих силах.
– За деревней, в березняке одна могилка есть. Так богом тебя заклинаю, оставь вокруг нее хоть полгектара нетронутыми. В ней двадцать три человека лежат. Кличут ее у нас партизанской - только какие там партизаны... Бабы, детки малые да старики... Когда белогвардейцы отступали, побаловались. Младенцев за ноги да об угол...
– Семен Карпович отвернулся и стал смотреть на дорогу, как бы дожидаясь кого.
– У нас по инструкции такие места трогать не разрешается, - сказал Андрей и поднялся.
– Память есть память.
– Спасибо.
Андрей взял пустой котелок и спустился к речке.
Через пятнадцать минут они тронулись в путь. Отдохнувшая лошадь пошла бойчее. Андрею было хорошо сидеть рядом с Семеном Карповичем, он чувствовал его теплый бок, его дыхание, его силу.
Под бряканье колес задремалось...
Вдруг лошадь встала. Андрея качнуло вперед. Но рука Семена Карповича не дала ему свалиться.
– Гляди, волки, - зашептал Семен Карпович.
– Шесть голов, едрена корень!
Андрей закрутил головой, но ничего, кроме пожелтевшей болотины да разбросанных в беспорядке кустов, не увидел.
– Где, где?
– Да вона!
– Бинокль бы сюда...
– Правее излучины, на той стороне, в лес уходят, сволочи!
Наконец и Андрей заметил, как два серых пятна мелькнули промеж редких стволов за опушкой.
– Обнаглели волчары, выводками разгуливают. Лет десять слыхать не было, а с прошлого года пошло-поехало. Зимой чуть Ваську-армяна не загрызли...
– Семен Карпович зло выругался.
– Куда егерь смотрит? Ему бы только водку жрать да перед начальством выплясывать.
– А я только в зоопарке волка видел. Такой худой, зачуханный.
– Надо будет Федора предупредить. Но-о, пошла, старая...
Дорога изгибалась, повторяя очертания леса. Из-за берез надвигались насупленные сопки. Чаще стали появляться высокие лиственницы с раскоряченными ветвями.
Пошел снег. Он как бы нехотя планировал над утомленной землей, над молчаливыми деревьями. Андрей видел, как снежинки садились на круп лошади и таяли.
Куда только не занесет нелегкая... Вот и опять какой-то медвежий угол, и можно было бы с тоски подохнуть, если бы не дед, а вначале такой язвой показался... И на чем он держится, высох весь...