— Выйди отсюда, — попросил он. — Пожалуйста. Исчезни. И поживей. Мне надо поговорить с мадам.

Облачко тревоги сошло с личика Прю. Она глубоко вздохнула и всем своим видом выразила предупредительность.

— Безусловно, — лучезарно сказала она, — мадам захочет уточнить насчет возмещения?

— В общем, да, — согласилась Ева.

— Я ведь тоже понимаю, — сказала Прю. — Поверьте, мне очень приятно, что вы так благородно ко всему отнеслись, мадам. А то я беспокоилась. Ну я иду. Я буду наверху. Когда захотите меня видеть, постучите шваброй в потолок, и я спущусь.

Взяв со стола пояс и иголку с ниткой, Прю направилась к двери. Она весело, приветливо кивнула обоим, продемонстрировав прелесть своих глаз, губ и зубов, и растворилась в цветочных запахах, осторожно прикрыв за собою дверь.

Ева подошла к креслу возле стола и села. Она не говорила ни слова.

Тоби весь дергался. Он подошел к камину и оперся на него локтем. Наэлектризованную атмосферу предгрозья, сгустившуюся в мирном уголке за цветочной лавкой, уловил бы человек даже и более толстокожий, чем Тоби Лоуз.

Редко какой женщине когда выпадала такая блистательная возможность. После всех своих терзаний и мук, Ева могла, наконец, на нем отыграться. Любой беспристрастный зритель, увидевший этих двоих в уютной комнате, конечно, подстрекал бы ее броситься в бой с радостным кличем и наголову разбить врага. Но беспристрастным зрителям легко говорить.

Пауза затянулась. Тоби, оперев локоть на камин и втянув шею в плечи, теребил усики и время от времени искоса поглядывал на Еву. Ева сказала только одно слово:

— Ну?

— Послушай, — выпалил Тоби с обычной своей искренностью. — Мне безумно неприятно.

— Да?

— Ну, что ты все узнала.

— Да? И ты вне себя от страха, что банк тоже все узнает?

Тоби подумал.

— Нет, с этим все в порядке, — успокоил он Еву, и на лице его отразилось явное облегчение. — Значит, тебя это тревожило?

— Очень возможно.

— Нет, уверяю тебя, с этим все в порядке, — серьезно сказал Тоби. — Я сам об этом думал. Но нет, все обойдется. Главное — не втягивать их в открытый скандал. Частная жизнь есть частная жизнь. Между нами, — тут он огляделся по сторонам, — старик Дюфур, управляющий, таскается в Булонь к одной poule [5] . Факт! На службе все знают. Конечно, это строго между нами.

— Конечно.

Тоби опять покраснел.

— Нравится мне в тебе, Ева, — выпалил он, — что ты все понимаешь.

— Да ну?

— Да, — сказал Тоби, не глядя ей в глаза. — Думаешь, мне приятно говорить о таких вещах… Разве приятно говорить о таких вещах с порядочной девушкой, а с тобой особенно. Но раз уж терять нечего… в общем, ну вот.

— Да. Терять, значит, нечего?

— Другая просто в обморок бы упала. Это я тебе прямо скажу. Ты себе не представляешь, чего я натерпелся в последние недели, еще до смерти отца. Ты, может, и сама заметила, что я сам на себя стал не похож. Куда девались мое спокойствие и веселость… Эта дрянь, там, наверху, — Ева вся сжалась, — это ужас что такое. Ты себе не представляешь, как я намучился.

— И это все, — спросила Ева спокойно, — что ты можешь мне сказать?

Тоби заморгал.

— Все, что я могу тебе сказать?

Ева Нил получила прекрасное воспитание. И однако же, навсегда осталась дочерью старого Джо Нила, владельца бумагопрядилен в Ланкашире. И, подобно старому Джо, она тоже кое в чем проявляла бесконечную терпимость, а кое-каких вещей совершенно не могла терпеть.

Сидя на стуле, оставленном мадемуазель Прю, она увидела комнату словно в легком тумане. Она увидела затылок Тоби, отраженный зеркалом над камином, и крошечную, не более шестипенсовика, лысину, затаившуюся в густых волосах. Эта лысина окончательно переполнила чашу Евиного терпения.

Ева в бешенстве выпрямилась на стуле.

— Ты что, не соображаешь, какая ты наглая скотина?

Тоби ушам своим не поверил.

— Ты не подумал о том, — сказала Ева, — как это выглядит: весь день ты читаешь мне мораль и корчишь из себя безупречного сэра Галахада [6] , толкуешь, видите ли, о своих идеалах и принципах, а сам, оказывается, давным-давно морочишь голову этой девице?

Тоби был вне себя.

— Ну, Ева! — пробормотал он. — Что ты! Что ты! — и он стал нервно озираться, словно опасаясь неожиданно обнаружить в комнате управляющего банком мосье Дюфура.

— Что ты! — передразнила Ева. — Фу-ты ну-ты!

— Не ожидал от тебя таких выражений.

— Выражений! А как насчет поступков?

— При чем тут поступки? — спросил Тоби.

— Значит, ты можешь «понять и простить» то, что я делаю? А? Ханжа, лицемер несчастный! Уриа Гипп [7] ! Ну а как насчет твоих идеалов? Как насчет них, скромный молодой человек строгих правил? А?

Тоби был не просто потрясен. Он безмерно удивился. Близоруко моргая, в точности как его мать, он уставился на Еву.