В ежедневных тренировках незаметно минул месяц. Однажды под вечер в палату быстро вошел Калинников с медсестрой.

– Ну что?
– весело спросил он.
– Снимаем?

– Аппарат? А может, еще повременим?

Доктор нахмурился:

– Воля ваша, хоть всю жизнь в нем ходите. Только если я говорю пора значит, пора.

Я поинтересовался:

– Опять операцию?

– Да вы что? Мы прямо здесь, в две минуты!

Действительно, вся процедура произошла на моей койке. Я лег на спину, приподнял ногу с аппаратом, удерживая ее двумя руками. Калинников ловко раскрутил гайки, конструкция как бы обмякла и надавила на кость всей тяжестью. Доктор, понимая мои ощущения, успокоил:

– Сейчас... В момент!

Он привычно разъединил, затем снял кольца и стержни. Из голени во все стороны, словно металлический веер, торчали спицы. Калинников взял плоскогубцы. Я весь напрягся. Он улыбнулся:

– Что, уже больно?

– Пока не...

Не успел я договорить, как он резким сильным движением выдернул из кости спицу. Боли не было - все произошло в четверть секунды. Из отверстий засочилась кровь, медсестра тотчас замазала их йодом. Так же стремительно и безболезненно доктор вырвал остальные спицы. Не поддалась ему лишь последняя, так называемая, штыковая, с изгибом. Он зажал её плоскогубцами, развернул. Я поморщился.

– Ага!
– глядя на меня, произнес Калинников.
– Значит, встала!

И так дернул ее, что улетел к противоположной стене палаты, по пути сбил стул. Я захохотал, сам он тоже.

С аппаратом было покончено. Сестра облила ранки йодом и принялась забинтовывать ногу. Я глядел на свою голень, как на что-то отдаленно знакомое - такой целой я не видел ее три года!

– Теперь вставайте! Надевайте башмаки и вставайте.

И опять случилось чудо - впервые за три года я наконец, надел на правую ногу обычную туфлю!

– Поднимайтесь! Тяжесть распределите...

Калинников сидел передо мной на корточках.

– Ну что? Сломалась?
– Он выпрямился и скомандовал: - Идите! До двери и обратно.

– Нет, - замотал я головой.
– Не надо! Тогда она точно сломается!

– Идите!

Я не двигался. Калинников сзади чуть подтолкнул меня. Непроизвольный шаг оказался удачным - ничего страшного не произошло. Я изумленно обернулся на доктора.

– Да идите же, я вам сказал!

И я пошел. Дойдя до двери, открыл ее.

– Достаточно, - улыбнулся Калинников.

– Нет уж, - не согласился я и шагнул в коридор.

С каждым шагом я шел все смелее. Вдруг на всю больницу закричал:

– Ребята! Смотрите, ребята!

Из палат повалили больные с аппаратами.

– Вы видите?
– кричал я.
– Видите?

Через три дня я был в Москве. Сборная олимпийская команда Советского Союза отбывала в Мехико. Я приехал на аэродром проводить друзей.

Первой меня увидела Грекова. Она улетала с командой.

– Дмитрий!
– воскликнула врач.
– Ты?!

– Я.

– Без костылей?!

– Как видите.

– То есть у тебя все нормально?

– Абсолютно.

– Да-а...
– протянула она.
– А ведь у нас тоже был аппарат Калинникова.

– Что же вы его не применили?

– Ой, Митенька... Сложное это дело. Во-первых, никто толком работать с ним не может; а главное - он не нашего института. Чужой, понимаешь?

– Поэтому вы и говорили: "От добра добра не ищут". Верно?

– Я-то при чем? Ты лежал в моем отделении, но вела-то тебя не я!

– Не в этом дело... Что было бы, если бы я вас послушал? Сейчас бы я точно стоял перед вами на костылях, с укорочением в пять сантиметров.
– Я добавил: Суть не во мне. В тех, кто поверил вам раньше и поверит в будущем.

Грекова опять неверяще оглядела меня с головы до ног. Чтобы она не сомневалась, будто вместо ноги стоит протез, я задрал брючину, показал ей голень. Врач изумленно помотала головой:

– И всего за пять месяцев?

– За четыре с половиной.

– Да-а...

Подошли ребята, среди них Звягин. Он пожал мне руку.

– Что теперь делать собираешься?

– Прыгать.

– Куда? В сторону?

– Попробую опять вверх.

– Дерзай, дерзай. Поглядим... Будь здоров!
– И он пошел к самолету.

О прыжках пока не могло быть и речи. Надо было восстановить хотя бы половину прежней физической нормы.

Начал я заниматься еще в больничном спортзале. Дома продолжил - неуклюжие пробежки по квартире, затем на лестничной площадке. Через полтора месяца, когда я выглядел уже не так смешно, рискнул показаться на стадионе. Здесь, в привычной обстановке, я стал прогрессировать значительно быстрее.