– Где Козловский, там козлы.

В углу кто-то уже запевает:

– Эй, цыган чернявый на коняге вороной...

Козловский в сердцах хватает книгу.

– Тут ведь так написано!

– Нет, Козловский, совсем не так. Я же прошлый раз тебе говорила, что означает слово "козлы" и "сводчатый". Теперь ты, Марцинкевич, объясни!

– Козлы - это когда дрова пилят или мостик делают, а сводчатый - это когда своды, - гордый своей миссией, поясняет Марцинкевич и тут же взвизгивает: - Ой! Меня Козловский пером в зад.

Козловский с Магщинкевичем принимаются на родном языке выяснять отношения, но Калме их осаживает:

– Козловский! Не выражаться!

За эти годы она довольно сносно научилась говорить по-цыгански.

У доски топчется Лексдс.

– У меня готово!

Все скопом исправляют ошибки Лексиса, а он морщится и гримасничает и исподтишка грозит кулаком тем, кто посмел усомниться в точности написанного.

– Вы мне сколько поставите?

– Тройку. У тебя было больше ошибок, чем у Мейкулиса.

– Мне - тройку! Не ставьте, спросите еще! Я все знаю, я не хочу тройку. Говорю же, не хочу! Ах, ставите?! Все! Тогда Лексис ничего больше делать не будет. Охота была учиться. Ладно, на воле когда-нибудь еще встретимся в темном переулке.

– Какой же ты злой, Лексис! А у меня было о тебе такое хорошее мнение. Пятый класс, пишите свое, не отвлекайтесь!

Калме покачивает головой и вызывает Гаркална.

– Если ответишь - в нос дам, - грозит ему Лексис, но Гаркалн в шестом классе; что ему Лексис!

Он отвечает уверенно и правильно, а Лексис, до ушей красный, хватает учебник и лихорадочно листает страницы.

– А теперь прочитаем следующие три четверостишия, - обращается Калме к "маленьким".
– Упит, не ковыряй в носу!

В первый момент складывается впечатление, будто в классе полное отсутствие дисциплины; сыплются вопросы, реплики, по, если поглядеть внимательно, сразу видно, что все заняты делом и никто не спит.

Непостижимым каким-то образом Калме умудряется видеть одновременно всех, знает успехи каждого, знает, кто чем занят в данный момент и что собирается делать дальше. Что же до шума, то это нормальный рабочий шумок. Ребята увлечены делом и забыли о присутствии Киршкална и Крума.

Но вот звенит звонок, урок окончен, и они вместе с Калме покидают класс. В коридоре их догоняет Лексис, размахивая учебником.

– Вот, проверьте, теперь я знаю! Теперь у меня будет пятерка.

– Ну видишь, как хорошо. В следующий раз вызову тебя опять.

"Семнадцать-восемнадцать лет, а умишко и впрямь на уровне первоклассника, - с неприязнью подумалось Круму.
– Говорят, Козловского дома ждет жена с ребенком, а он сам еще как малое дитя. И этот Лексис с его настырностью идиота; и воображающий себя профессором Гаркалн, который может выделиться лишь на фоне таких Лексисов и Мейкулисов".

Круму вспоминается разговор с Калме перед весенними экзаменами. Да, Калме права: он не способен понять образ мыслей этих ребят. .Нечто подобное высказывал ему и Киршкалн: "Утопающего за шиворот не схватишь, если сам стоишь на мосту". По-видимому, тут нужны люди, которые принимают все это всерьез и одержимы искренним желанием помочь, тогда возникает и доверие. "Коллектив берет на поруки", "Поручить коллективу перевоспитать" - звучит красиво, но на практике от этого воспитания коллективом проку мало. Если ответственность лежит на коллективе в целом, то отдельно взятого члена коллектива это не заботит. "Мне, что ли, больше всех надо?" А должно быть наоборот: "В ответе буду я, и никто другой". И ответственность эту человек должен принимать на себя с охотой.

Киршкалн с Калме говорят о Мейкулисе, о том, что парнишка теперь не такой робкий, как вначале, и помаленьку начинает учиться лучше, уже и cawf иногда задает вопросы.

Бывшие ученики Калме пишут ей, а вот Крум за долгие годы не получил ни одного письма. До сих пор Крум лишь иронически улыбался, когда она взволнованно читала эти послания вслух в учительской. Экое счастье! Малый от скуки, ненадолго протрезвев, чего-то там нацарапает, а она все это воспринимает на полном серьезе. Но разве сам он никогда не ждал письма?

Бывало, кто-нибудь посулит написать, но на том все и Кончится.

Ей пишут не только мальчишки, пишут ей и родители бывших и нынешних воспитанников, и Калме лучше других знает, чем живут семьи ее учеников, какие заботы их угнетают. Даже следователь колонии нередко приходит к ней за советом, потому что Калме много знает о том, у кого с кем какие личные счеты, знает о всевозможных "подпольных" факторах, влияющих на ребят.

И Калме не только учительница, она, кроме того, еще женщина. Иногда это имеет свои преимущества, хотя есть, конечно, и минусы. Например, как быть, если в нее влюбляется некий самоуверенный и убежденный в своей неотразимости юноша? В колонии это не такое уж редкое событие. Иной раз бывает, ни строгостью, ни тактом не охладить горячие головы, и тогда отверженные поклонники превращаются во врагов.