Федор был уже за третьим валом. Он поплавал немного, оглядываясь, и нырнул. Его долго не было, и у Нюшки совсем побелели губы, папка засуетился, а дед приготовился тянуть веревку, конца которой не выпускал из рук, но Федор вынырнул, отплевываясь и хватая воздух широко открытым ртом. Он отдышался, нырнул снова и снова вынырнул.

Так он нырял, показывая то черные трусы, то оплывающую водой с налипшими на лицо волосами голову, потом помахал рукой, и дед стал быстро перебирать, тянуть на себя веревку. У самого берега Федор не успел изловчиться, волна накрыла его, поставила на четвереньки и потащила обратно в море, как он ни цеплялся за песок. Папка тоже ухватился за веревку, вдвоем они вытащили Федора из бурлящей воды. Он вскарабкался по песку выше и сел.

– Перебуторило все... Кушир, песок. Не видать ничего...

– Так я ж говорил!
– подхватил папка.
– Сейчас волна отбойная, все от берега тащит. Его уж небось так утащило...

– Эт точно, - сказал дед, - теперь покуда не утихнет, нипочем не найти... И то еще - найдешь ли, нет ли.

Все посмотрели на Юливанну, но она ничего не слышала и смотрела все туда, на беснующиеся лохматые бугры зеленой воды.

– Осподи!
– тоненьким голоском сказала Нюшка и заплакала. То ли потому, что надеяться больше было не на что и ей стало жалко Виталия Сергеевича, то ли потому, что она очень боялась, что и Федор утонет, а он не утонул, и весь ее страх выходил теперь слезами.

Мамка всхлипывала, Максимовна вытирала глаза кончиком платка и все время приговаривала над Юливанной:

– Ты поплачь, поплачь, милая... Нельзя так молчком, заклякнуть можно... Теперь уж что уж... Как тут пособишь?.. Поплачь...

Юливанна не плакала. Она больше не кричала, не ломала руки, а стояла как каменная, не шелохнувшись, и все смотрела, смотрела туда. И все тоже стояли и смотрели то на нее, то на зеленые валы, с ревом разбивающиеся о песок. Так прошло неизвестно сколько времени, и никто не знал, что теперь нужно делать или говорить.

Первой опомнилась мамка. Митька все еще прижимался к камню и скулил от страха, у Славки слезы текли по щекам, он сглатывал их и шмыгал носом. Мамка за руку вздернула Митьку, шлепнула и погнала домой, за ним Славку. Она крикнула и на Юрку, но Юрка не послушался. Он не мог уйти. Его колотило так, что даже стучали зубы, будто стоял не зной, а зимняя стужа, он обхватил себя руками, сдерживая дрожь, только это никак не помогло.

Дед подошел к Юливанне.

– Беда, она и есть беда.
– Морщинистое лицо деда сморщилось еще больше.
– Только теперь что уж, стой не стой - ничего не выстоишь...

– Пойдем, пойдем отсель, голубушка, - подхватила Максимовна.
– Что ж тут стоять, сердце надрывать? Оно ить не каменное...

Мамка и папка тоже начали приговаривать и уговаривать, доказывать, что теперь горю не поможешь, нечего и убиваться, и стоять тут не следует, мало ли до беды... Юливанна все так же не слушала и не слышала их, смотрела на ревущие валы, потом в ней словно что-то сломалось - руки упали, плечи опустились. Юрка подумал, что она сейчас упадет, но тут Максимовна обняла ее за плечи, повернула и повела к дому. Ветер трепал ее мокрое разорванное платье, запрокинул на лицо спутанные, слипшиеся волосы. Она ничего не замечала, шла, глядя под ноги, и сразу стала такой маленькой, такой жалкой, что у Юрки в горле появился ком да так и остался.

Они пришли к палатке. Максимовна хотела ее посадить, но Юливанна не села, высвободилась и как-то дико оглянулась вокруг, не понимая, почему, зачем ее привели сюда, повернулась, чтобы идти обратно, но Максимовна удержала ее, а дед заступил ей дорогу.

– Нет, - сказал он, - не надобно туда ходить. Ему не поможешь, а до беды недолго... Вы уж тут посидите, али к нам в дом пойдемте...

Юливанна отрицательно повела головой.

– Ну нет так и нет, а туда ходить ни к чему. Хватит одной беды. Такое дело, Федор, придется тебе в Гроховку смотаться: надо в сельсовет заявить, пускай дадут знать в район - мало ли где его может выкинуть...

Лицо Юливанны дрогнуло, она закусила губу, потом, сдерживая себя, с трудом проговорила, все так же глядя в землю:

– Пошлите телеграмму... Деньги у меня в сумочке, в палатке. Там его паспорт и адрес...

– Кому телеграмму?

– Его жене.

У папки отвисла челюсть, глаза деда спрятались в морщинах, мамка и Максимовна переглянулись, лица их одеревенели.

– Как же это, - сказал дед, - а...

Юливанна подняла голову, посмотрела ему в лицо.

– Я не жена... Мы... А, да что вам до этого?..

Она повернулась и пошла назад, к берегу. Все так растерялись, что теперь уже никто ее не удерживал, а только смотрели ей вслед, а она шла все быстрее и быстрее, спустилась с бугра, потом вдруг остановилась, ноги у нее подломились, она упала. Папка бросился туда, но мамка крикнула:

– Куда? Чего тебе там отираться?..

И он остался на месте. А Нюшка побежала к Юливанне, за ней Федор, а за Федором побежал Юрка.

Нюшка уже стояла над ней на коленях, звала ее, трогала, Юливанна не отзывалась и не шевелилась. Юрка с ужасом подумал, что она уже умерла, потому что лицо у нее стало какое-то серое, но Нюшка приложила ухо к груди, послушала и сказала: