– Вы не участвуете в этом?
– она мотнула головой в сторону сцены.

– Нет, я не связан с шоу-бизнесом. По крайней мере, в прямом смысле слова.

– Вы не похожи на артиста, - сказала она, - но никогда не знаешь... Сейчас всюду чертовски много всяких перемен.

Я достал сигарету и она сказала:

– Можете угостить и меня, я так в этом нуждаюсь. Господи... последний акт просто омерзителен!

– Это естественно, если вы стоите слишком близко к шоу, - возразил я, - Публике наверняка покажется, что все в порядке. А если вы участвуете сами, то слишком критически все оцениваете...

– Да, верно. И все равно я думаю, что это омерзительно.
– Она выпустила облачко дыма и добавила: - Вы - друг продюсера?

– Вы имеете в виду Ролланда, человека, который дает деньги на постановку?

– Конечно.

– Нет, я бы не назвал себя его другом. Я на него работаю.

– Вы хотите сказать, что вы - один из его служащих?

– Не совсем так. Я не все время работаю на него. Я имею в виду, что не должен говорить "да", когда мне хочется сказать "нет".

– Тогда вам повезло.
– Она пожала плечами.
– Дилетанты всегда считают, что знают, как распределять роли, назначать исполнителей и ставить номера.

– А что, Ролланд из их числа?

– Не больше, чем все остальные, даже, пожалуй, меньше. Он хотел, чтобы его жена выступила в шоу, но, насколько я понимаю, у неё были другие идеи, - в её голосе прозвучали злые нотки.

– Что вы имеете в виду?

Она одарила меня продолжительной вялой улыбкой, но ничего не сказала.

– Как вас зовут?
– спросил я.

– В программе стоит Валери Дельманд, но на самом деле меня зовут Мей Биллингс. А вас?

– Дейл Шенд. Я - частный детектив. Все меня очень любят.

– Держу пари, это действительно так.

– Я думал, вы расскажете мне о других идеях, что появились у миссис Ролланд. Или вы не хотите?

Валери Дельманд, урожденная Мей Биллингс, рассмеялась. Когда она смеялась, её голос звучал глубоким контральто, при этом складывалось впечатление, что им часто пользовались.

– Может быть, мне нарисовать карту?
– спросила она.
– Вы как-то слишком лихо беретесь за дело.

– Пожалуй, справлюсь и без карты, - ответил я, - но вы могли бы мне назвать кого-нибудь, если знаете.

– Вы хотите сказать, что это нужно для него?
– кивком она показала в сторону зала.

– Возможно.

Она с отвращением поморщилась.

– Намечается развод? Конечно, вам тоже нужно зарабатывать на жизнь...

Я покачал головой.

– Я не занимаюсь разводами, и он в разводе не нуждается.

– Может быть, он и не нуждается, но...

– Она умерла, - резко бросил я.

Она удивленно посмотрела на меня, и я добавил:

– Это появится в вечерних выпусках газет. Ее застрелили.

– Господи, - вздохнула она.
– И вы расследуете это дело?

– Частные детективы не расследуют убийства. Полиции это не нравится. И окружному прокурору тоже. Они заберут мою лицензию так быстро, что я даже не успею заметить, как они это сделали. Просто я задаю кое-какие вопросы, касающиеся миссис Ролланд, для её мужа.

Валери Дельманд поджала губы и пристально посмотрела на меня.

– Понимаю, - кивнула она.
– Если он узнает, кто был её любовником, то сможет найти ключ к тому, кто её убил.

– Что-то в этом роде, хотя мы не уверены.

– По непроверенным слухам у неё их было несколько. Я знаю только одного, - она испытующе взглянула на меня.
– Но это будет стоить...

– Как насчет новенькой хрустящей сотенной?

– Я не расслышала вас, сыщик.

– Мисс Дельманд, пять сотенных за имя, адрес и телефон.
– Я отделил банкноты от пачки, которую Ролланд дал мне на расходы. Блондинка забрала у меня деньги, аккуратно сложила их и сунула за вырез своей блузки. Я подумал, что за такую сумму Ролланд требует, чтобы я работал на него целую неделю.

– Томми Дженсон, квартал 1900 на Комер-авеню, в сторону восточных семидесятых, Кейзторн апартментс, 705. Номера телефона я не знаю.
– Она подарила мне последнюю теплую улыбку и добавила: - Я не имею к этому никакого отношения и никогда не брала у вас пяти сотенных.

– Конечно. Только ещё одно: что представляет из себя этот Томми Дженсон?

– Никчемный человечишка, без денег, без морали, без принципов. Пустышка.

– Прекрасно сказано, - вздохнул я.

Потом я вернулся в зал, нашел свою шляпу и вышел из театра, ничего не сказав Жюлю Фентхольму Ролланду.