Шрифт:
– Где вы чаще всего прятали награбленное?
– У Гонтаря в саду. Там у его шалаш, так мы там...
– С кем был связан Фитиль, кто к нему приходил?
– Не знаю. К нам никто не ходил. Он сам куда-то исчезал, чуть не раза три на дню. У нас никого не бывало.
– Проверим, - сказал Гуляев.
– Если соврал - не помилуем.
– Чего пугаешь?
– обозлился Гвоздь.
– Мне, как ни верти, конец. Либо вы шлепнете, либо - Фитиль найдет, скажет: скурвился - подыхай.
– Фитилю до тебя не добраться. Руки у него коротки, - сказал Гуляев.
– Не-ет, у Фитиля руки длинные, - пробормотал Гвоздь.
Едва его увели, Гуляев кинулся к Бубничу.
– Товарищ уполномоченный, - с места в карьер начал Гуляев, - может, вы дадите кого-нибудь в помощь? Мне надо немедленно допросить эту Власенко. Гвоздь дал показания. Хочу проверить. У них, оказывается, база была в садах. Малина. Необходимо срочно проверить, а я один не смогу сразу и туда и сюда успеть.
Бубнич слушал, но слова словно отскакивали от его бронзового широкоскулого лица.
– Вот что, товарищ, - сказал он, - ты разве сам не видишь, какое положение? Надо все успеть и все - самому.
Гуляев кинулся в свою комнату, на ходу приказав привести к нему Власенко.
Он сидел и записывал суть показаний Гвоздя, когда ее ввели. Она стояла в потрепанной юбке с грязным подолом, в жакете с продранными локтями, упавший на плечи платок обнажил черные свалявшиеся волосы. Красивое белое лицо с очень ярким ртом хранило выражение какой-то отрешенной одичалости.
– Садитесь, - сказал ей Гуляев, кивнув на стул.
Она отвернулась от него, стала смотреть в окно.
– Слышите, что говорю!
– поднял он голос.
– Подойдите к столу и сядьте!
Как во сне, не отрывая глаз от окна, где билась и шуршала тополиная листва, она сделала два шага и села.
– У меня к вам несколько вопросов. Если вы ответите на все вопросы, мы вас выпустим.
Она словно бы и не слышала этого.
Гуляев разглядывал фотокарточку, взятую в доме Нюрки. Из желтоватой рамки с вензелями, выведенными золотыми буквами, смотрело молодое, хищное, зло улыбающееся лицо. Откуда-то он знал этого человека, где-то видел совсем недавно, но вспомнить - хоть убей!
– не мог.
– Фитиль?
– спросил он, подвинув фотографию Нюрке.
Она взглянула, потом взяла фотографию в руки и засмотрелась на нее. На усталом лице вдруг проступило выражение такой страстной нежности, что на секунду Гуляеву стало неловко.
– Это Фитиль?
– повторил он вопрос.
Она отложила карточку, взглянула на него и кивнула.
– Как зовут Фитиля?
Она посмотрела на него диким, затравленным взглядом.
– Будете отвечать?
Она опустила глаза и молчала.
– Нюра, - сказал он, вставая, - если вы не будете отвечать, нам придется вас задержать.
Она вскинула голову:
– Гад!
Гуляев почувствовал, как тонкий холодок бешенства поднимается в нем. Она сидела здесь и оскорбляла его, следователя Советской власти, а любовник ее, сбежав от расплаты, где-то готовил новые грабежи и убийства... С трудом он заставил себя успокоиться. Она темная женщина, многого не понимает.
– Нюра, - сказал он, - ведь вы такая же работница, как и другие. Вы хлеб свой потом добывали. Для вас Советская власть не чужая. Почему же вы не хотите ей помочь?
Она опять взглянула на него, уже спокойнее, хотя дикий огонек все еще горел в глазах.
– Коли она не чужая, за шо арестует? Хлопец мой зараз один в дому.
– А когда вы хранили ворованный сахар, а вокруг женщины с голодухи только что дерево не грызли, вам не было стыдно? Разве они не такие же, как вы? У них не такие же хлопцы, как ваш?
– Сыночку мий родименький!
– заплакала, запричитала Нюрка в ответ.
– Сын ваш на попечении соседок, - сказал Гуляев, еле сдерживаясь, - о нем заботится комсомольская ячейка завода.
– Сы-ночку, - плакала Нюрка.
– Где скрывается Фитиль?
– Гуляев зачугунел от злобы.
– Будете говорить?
Нюрка испугалась. Глаза ее закосили.
– Та я ж не знаю! Вин мне не говорил.
– Кто к нему приходил кроме членов шайки?
– уже спокойно спросил Гуляев.
– Приходил черный такий... Здоровенный, с бородой!
– Фамилия? Ты же знаешь!
– А про Рому пытать не будете?
– Кто такой Рома?
– Та Фитиль!
– Пока не буду. Кто этот черный, с бородой?