– Да вот лавка у вас была... Напротив склада кооператоров.

– Так тот... склад, он опять же моей лавкой был. Так я что... Я не в претензиях... Новая власть, новые порядки.

– И Фитиля не пускали? Ключи-то от этой лавки у вас есть?

Полуэктов уставился в землю.

– Какой Фитиль? Какие ключи?
– заморгал он.
– Конфисковали у меня лавки-то эти, какие ключи тут?

– Значит, нет ключей?

– Нету, нету, - пробормотал Полуэктов и, вдруг повернувшись, резво ударился рысцой к дверям дома.

Гуляев поднялся к себе. "Странно, - думал он.
– От одного вопроса пришел в неистовство".

И вдруг он понял: паника! Полуэктов был охвачен паникой, и причиной тому был он, Гуляев!

Пробраться в город оказалось легко. Лазутчики Клеща давно освоили один путь, который красные патрули не могли перекрыть. Это был путь через лабиринт оврагов.

На рассвете, прячась в садах, они нашли адрес, данный Клешкову Князевым. Несколько раз Клешков под разными предлогами пробовал оставить Семку в каком-нибудь саду, удрать от него, но у Семки, видно, были свои причины не покидать Клешкова, и он на все предложения разделиться безоговорочно отказывал.

Они постучались условным стуком в ставню. В домике началось движение, потом дверь приоткрылась на ширину цепочки.

– Кто такие?
– спросил старушечий голос.

– От Герасима вам привет и пожеланье здоровья, - зашептал Клешков.

– Спаси Христос, давно весточки ждем!
– голос у старухи дрожал. Пристально вглядевшись в Клешкова, она отворила дверь.
– Проходите.

Через узкие сенцы они прошли в комнату. Там было жарко натоплено.

– Вы, соколики, тут пока погрейтесь, - говорила старуха, поспешно накидывая потертую плюшевую кацавейку и платок, - а я побегла за самим.

Она исчезла. Семка сидел на скамье, вытянув длинные ноги, и скучливо оглядывал комнату. Клешков тоже сел, придавшись спиной к печке. Его темное пальто почти не грело, и он изрядно намерзся.

– Интересно поглядеть, что это за братия?
– сказал Семка и стал свертывать самокрутку.

– А чего смотреть-то?
– отозвался Клешков.

– Куркули!
– презрительно сплюнул Семка.
– Я вашего лысого козла, Князева этого, враз раскусил. Он с батькой только для виду.

Послышался скрежет замка, и в комнату вошел невысокий стройный человек в военной форме, в красноармейской фуражке, в шинели, перетянутой ремнями. Шашка билась у него на одном боку, кобура хлопала по другому.

– Здравствуйте, - сказал он, оглядывая их темными зоркими глазами. От Князева?

– От него, - встал Клешков. Семка не двигался.
– Это адъютант Клеща.

Военный пожал обоим руку, сел.

– Я руководитель суховского отделения "Союза спасения родины", - он еще зорче всмотрелся в посланцев батьки.
– Какие задачи ставит перед нами атаман Клещ и какими силами он располагает?

– У батьки пятьсот сабель, - сказал Семка, сплюнув, - и хлопцы за батьку хошь в воду, хошь в огонь.

– Ясно, - оглядев его, перебил военный.
– А каким образом атаман хочет действовать против суховского гарнизона?

– Через два дня по получении от вас ответа, - лениво заговорил Семка, - мы вдарим с двух сторон. Большая часть войска со степи, остальные обойдут город и кинутся от монастыря.

– Со стороны Палахинских болот?
– недоверчиво сощурился военный. Там же места непроходимые, тем более для конницы.

– Ежели батько прикажет, - ощерился Семка, - так воны будуть проходимые.

Военный с сомнением покачал головой. Потом повернулся к Саньке:

– Что скажете вы?

– Где Василь Петрович?
– спросил Санька.

– Жив, здоров.

– Пусть придет сюда.

– Это потом. Что передал Князев?

– Приведите Василь Петровича, тогда скажу.

Военный улыбнулся:

– Ну что ж! Пафнутьевна!

Появилась старушка, военный шепнул ей что-то, она исчезла. Подождали. Потом опять заскреб замок, и в комнату вошел обросший, исхудалый Степан.

– Так, - сказал военный, - ваше заточение кончилось, Головня, и прошу нас не винить. Времена трудные, а мы вас знали плохо. Это было вроде испытания.

Степан ничего не ответил.

– Так вот, - продолжал военный, - план ваш сам по себе довольно хорош. Напасть от монастыря удобно. Во-первых, потому что не ждут, во-вторых, потому что там много укрытий от пулеметного огня: сады, дома, лесопилка. Меня здесь одно только смутило: болота считаются непроходимыми.

– Считаются!
– фыркнул Семка.
– Наши те болота два раза проходили по батькиному приказу.