Но глаза его, заслезившиеся от напряжения, ничего не хотели видеть, кроме подписей под конем и верблюдом. Все стало пунцово-коричневым, лимонно-розовым вокруг, и в этом ликующем свете-красках врезано было непоколебимо четкое имя - Иван Рагозин. Сын был жив! Он жил рядом. Он протягивал со стены перепачканную красками руку своему отцу. Он - одаренный мальчик, может быть - талант! Конечно, конечно, каким еще мог быть сын Петра Петровича и Ксаны, если не одаренным мальчиком?!

Быстро пробиравшийся толпой Кирилл Извеков пожал Рагозину локоть и громко спросил:

– Здорово, правда, ведь здорово, а?

– Здорово, - ответил Рагозин так автоматично, что воспринял свой голос наплывшим будто из другого зала.

Потом он заметил Дорогомилова, окруженного детской ватагой и размахивающего рукой в жесткой манжете. Среди ватаги мелькнула рыжеватая голова Павлика. Рагозин вырвал себя из неподвижности, схватил мальчика за руку и подвел к рисункам.

– Смотри. Нравится, а?

– Ага, - сказал Павлик, - только лошадь не настоящая. Я знаю, чьи это рисунки! Это - Красилы-мученика.

– Какого мученика?
– обиделся Петр Петрович.
– Откуда ты знаешь?

– Мы вместе по берегу шастали. Его ребята зовут - Красила-мученик. Он все красит. Он нам свои рисунки показывал. У него есть лошади лучше этой.

– Послушай, ты, - решительно сказал Рагозин, подталкивая мальчика к рисункам, - читай, что написано.

Павлик прочитал подпись и вопросительно оглянулся на Рагозина.

– Так же, как вы, - сказал он растерянно.

– Это он?

– Подписаться - что же? Как хочешь, так и подпишись. А рисовал Красила-мученик, я знаю.

– Ты должен привести ко мне этого рисовальщика. Обещаешь?

– Где я его возьму? Он из детдома.

– Из какого?

– Много я знаю, из какого. Он не говорил.

– Но ведь ты его увидишь на берегу, а? Где вы там встречаетесь? Ну, давай слово, что приведешь!

В эту минуту Павлика заслонил подошедший старик в чесучовом изжеванном костюме, с отвислыми карманами пиджака. Он раскрыл рот в бездыханной улыбке:

– Извините, товарищ Рагозин. Я хотел бы, чтобы вы поделились впечатлениями от выставки. Для газеты. Я подписываюсь ЮМ. Может быть, приходилось читать?

– Так, так, - с предельной серьезностью отозвался Рагозин.
– Напишите, что, как известный специалист по вопросам искусства, я нахожу выставку исторической вехой в развитии новейшей живописи.

Мерцалов опустил приготовленный блокнот. Пергаментная кожа его лысины тихо поползла на поднятые брови.

– У вас это должно получиться. Вы, как говорится, журналист с острым общественным темпераментом. Ведь это ваша была недавно статейка под названием "Где купить лобзик?..".

Рот Мерцалова раздвинулся еще больше, но глядел он со злостью и оскорбленно.

– То бишь нет, я путаю!
– воскликнул Рагозин, вплотную подвинувшись к Мерцалову, и вдруг договорил нетерпимо: - Вы напечатали выдумку о том, что Пастухов распространял революционные прокламации. Вы? Да? А вам известно, что Пастухов сбежал к белым? Нет? Вас надо выгнать раз навсегда из газеты! Вы...

Не досказав, он круто отвернулся и будто сразу забыл о Мерцалове.

Он хотел найти в толпе Павлика, но увидел ту солидную девушку, чем-то напоминавшую амазонку, которая повздорила с ним из-за денег. Он попросил ее подойти к рисункам Ивана Рагозина.

– Знаете этого чудодея?

– Что? Хорошо?
– торжествующе сказала она, откидывая назад голову с выражением - "чья взяла?".

– Да, да. Не укажете ли мне, как найти самого рисовальщика?

– Очень рада, что вы способны отличить хорошее от дурного. Вы чувствуете благородную простоту этой цельной линии (она энергично провела кулачком по гриве, спине и хвосту пунцового коня)? Это превосходит народный лубок, потому что обобщеннее и яснее лубка. Вы понимаете, что мы находимся у самого истока не развращенного влияниями искусства?

– Да, я все понимаю, - с нетерпением сказал Рагозин, - кроме одного: почему вы не отвечаете на вопрос? Картинки вы развесили славно, но кто их рисовал, вам нет дела.

– На этой стене - работы детских домов. Если хотите, я справлюсь, где находится автор интересующих вас произведений.

– Да, да, этих самых произведений! Этот самый автор! Очень хочу, милый вы товарищ, очень! И, пожалуйста, как можно скорее!

Он сильно потряс ее руку. Она впервые улыбнулась.

– Как же насчет наших денег?