– Я такой богач! Все, что есть твоего, - проговорил он после молчанья, - сейчас мое. Спасибо тебе.

– Уже давно твое, - ответила Лиза.

– Теперь по-настоящему, без остатка. Как в старинных купчих крепостях говорилось, знаешь? С хлебом стоячим, и молоченым, и в земле посеянным...

Они услышали покашливанье за дверью. Анатолий Михайлович встал.

Матвей, старик сосед, топтался в коридоре, стесняясь постучать. Оказалось, пришел с улицы какой-то мужчина и, хотя Матвей сказал ему, что время неудобное - после свадьбы!
– настаивает, чтобы его допустили к Лизавете Меркурьевне. Может, вернулся кто из гостей? Нет, это чужой, который себя не называет.

Лиза вышла на шептанье в коридор, сразу встревожилась, велела пустить.

Минутой позже Анатолий Михайлович привел незнакомца в комнаты.

Это был низенький человек неопределенного возраста, несмелых манер, с лентой седины на темени, давно не бритый. Перебирая пальцами поля соломенной шляпы, он внимательно осмотрелся и быстро проверил, застегнут ли на все пуговицы пиджак. Видимо, он был озабочен, чтобы внешность не помешала расположить к нему хозяев дома.

– Я - могу?
– спросил он тихо и опять скользнул глазами по стенам комнаты.

– Что вам угодно?
– невольно тихо, как он, спросила Лиза.

– Лизавета Меркурьевна?

– Да, да, пожалуйста, говорите.

– Считая долгом выполнить обещание, которое дал вашему родителю, я поспешил вас разыскать... извините, не в урочный час.

– Вы от отца?

– Если вы будете Меркурию Авдеевичу дочерью, то я имел бы...

– Я дочь Меркурия Авдеевича Мешкова. Вы от него? Из Хвалынска?

– Нет, я здешний.

– Но вы были... вы приехали из Хвалынска?

– Имела место случайность, которая привела увидеть вашего родителя неожиданно, как для меня, так равно...

– Вы виделись?.. Что с моим отцом?
– громко вырвалось у Лизы, и она не шагнула вперед, к чему толкал ее вдруг поразивший страх, но отшатнулась и туго сдавила руку мужа. Она уже ясно видела в низеньком приличном господине недоброе, знала, что он конторским своим языком объявит сейчас беду, и все в ней готовилось встретить удар, и словно только рука мужа, которую она сильнее и сильнее сжимала, могла помочь ей собрать силы.

– Вы видели Меркурия Авдеевича не в Хвалынске? А где же?
– спросил Ознобишин, поглаживая руку Лизы.

– Я здешний, как вам доложил, и никогда выезжать из города не имел намерения. Но, волей независимой случайности, выехал не так давно... гораздо точнее, очутился вывезенным неотдаленно, и к моему счастью, не на продолжительный срок.

– Вы хотели о Меркурии Авдеевиче, - сказал Ознобишин.

– Совершенно верно. О том, на каком случайном основании с ним встретился. Я имел неприятность быть вывезенным на Коренную. Изволите знать?

– На Коренную?
– переспросил Ознобишин, хотя, очевидно, переспрашивать ему было не нужно, потому что он тотчас осунулся и в испуге глянул на Лизу.

– Что это?
– спросила она, тоже понимая, о чем шла речь, но еще не желая признаться себе, что все понимает.

– На баржу, - объяснил деликатный человек.
– Был вывезен на баржу. И сегодня отпущен, в силу полной выясненности досадного недоразумения. Отпущен в Покровск, и оттуда на пароме прибыл сюда, и поспешил к вам, не теряя времени. В исполнение долга обещания.

– Он... там?
– спросила Лиза, вытягиваясь, будто вырастая на виду у всех.

– К печальному сожалению, извините, в настоящий момент Меркурий Авдеевич на барже...

Лиза всем телом прижалась к мужу. Он обнял ее, подвел к диванчику, и она села.

– Вы, безусловно, меня извините, но я - как человек слова, а также в интересах вашего родителя, с которым последнее время содержался вместе. Он меня очень просил, и я дал обещание передать, как для него дорога в его прискорбном положении каждая минута.

– Какая минута? Для чего?
– уже действительно не понимая, сказала Лиза.

– Ваш родитель попал в нехорошее общество. И был доставлен по этапу водой, как я сейчас по вашим словам могу судить, из Хвалынска. Меркурий Авдеевич сам мне про это не говорил. И, по прибытии с этапом, оставлен на воде. То есть путем переведения на баржу, поскольку плавучая тюрьма была ближе прочих таких мест. Общество, в котором он задержан, состояло, собственно, из одной личности. Но личность, как мне Меркурий Авдеевич высказал, нехорошая. Извините, бывший жандарм. Будто бы с известной фамилией Полотенцев.