– - При поддержке этого шута горохового Колло д'Эрбуа, -- ядовито заметил Марат, -- они трудились сообща: священник опрокинул трон, а лицедей столкнул с него короля.

– - Вернемся к вопросу о Вандее, -- предложил Робеспьер.

– - В чем же дело?
– - спросил Симурдэн.
– - Что там такое случилось? Что она натворила, эта Вандея?

На этот вопрос ответил Робеспьер:

– - Дело вот в чем: отныне в Вандее есть вождь. И она становится грозной силой.

– - Что же это за вождь, гражданин Робеспьер?

– - Это бывший маркиз де Лантенак, который именует себя принцем бретонским.

Симурдэн сделал невольное движение.

– - Я знаю Лантенака, -- сказал он.
– - Я был священником в его приходе.

Он подумал с минуту и добавил:

– - Прежде чем стать служителем Марса, он был поклонником Венеры.

– - Как и Бирон, который не уступал Лозену, -- бросил Дантон.

Симурдэн раздумчиво произнес:

– - Да, этот Лантенак пожил в свое удовольствие. Сейчас он, должно быть, просто страшен.

– - Скажите: ужасен, -- подхватил Робеспьер.
– - Он жжет деревни, приканчивает раненых, убивает пленных, расстреливает женщин.

– - Женщин?

– - Да, представьте. Вместе со всеми прочими он приказал расстрелять одну женщину -- мать троих детей. Что сталось с детьми -- неизвестно. Кроме того, он военный. И умеет воевать.

– - Умеет, -- согласился Симурдэн.
– - В ганноверскую кампанию солдаты даже сложили поговорку: "Ришелье предполагает, а Лантенак располагает". Лантенак и был тогда настоящим командиром. Спросите-ка о нем у вашего коллеги Дюссо.

Робеспьер, погруженный в свои думы, не ответил, потом снова обратился к Симурдэну:

– - Так вот, гражданин Симурдэн, этот человек находится сейчас в Вандее.

– - И давно?

– - Уже три недели.

– - Надо объявить его вне закона.

– - Объявлен.

– - Надо оценить его голову.

– - Оценена.

– - Надо пообещать за его поимку много денег.

– - Обещано.

– - И не в ассигнатах.

– - Сделано.

– - В золоте.

– - Сделано.

– - Надо его гильотинировать.

– - Гильотинируем!

– - А кто же?

– - Вы!

– - Я?

– - Да, вы. Комитет общественного спасения направляет вас туда с самыми широкими полномочиями.

– - Согласен, -- ответил Симурдэн.

Робеспьер был скор в выборе людей, -- еще одно ценное качество для государственного деятеля. Он вытащил из папки, лежавшей на столе, листок чистой бумаги с отпечатанным вверху штампом: "Французская республика, единая и неделимая. Комитет общественного спасения".

Симурдэн продолжал:

– - Да, я согласен. Устрашение против устрашения. Лантенак жесток, что ж, и я буду жестоким. Объявим этому человеку войну не на жизнь, а на смерть. Я освобожу от него Республику, если на то будет воля божья.

Он помолчал, затем заговорил снова:

– - Я -- священник, и я верю в бога.

– - Бог нынче устарел, -- заявил Дантон.

– - Я верю в бога, -- невозмутимо повторил Симурдэн.

Робеспьер мрачно и одобрительно кивнул головой.

– - А к кому меня решено прикомандировать?

– - К командиру экспедиционного отряда, направленного против Лантенака, -- ответил Робеспьер.
– - Только предупреждаю вас, он аристократ.

– - Ну и что такого?
– - воскликнул Дантон.
– - Подумаешь, беда какая. То, что мы сейчас говорили о священниках, применимо и к аристократам. Когда аристократ хорош, то уж лучше и не надо. Преклонение перед дворянством -предрассудок, так же как предрассудок и уничтожение его, я против и того и другого. Робеспьер, да разве ваш Сен-Жюст не аристократ? Слава богу, Флорель де Сен-Жюст! Анахарсис Клотц --барон. Наш друг Карл Гесс, который не пропускает ни одного заседания в клубе Кордельеров, -- принц и брат ныне правящего ландграфа Гессен-Ротенбургского. Монто, ближайший друг Марата, на самом деле маркиз де Монто. Наконец, в числе присяжных Революционного трибунала имеется священник Вилат и аристократ Леруа, маркиз де Монфлабер. И оба люди вполне надежные.

– - Вы забыли, --добавил Робеспьер, -- еще председателя Революционного трибунала.

– - Антоннеля?

– - Да, маркиза Антоннеля, -- уточнил Робеспьер.

Дантон снова заговорил:

– - Аристократ также и Дампьер, который недавно при Конде пал за республику смертью храбрых, и аристократ также Борепэр, который предпочел пустить себе пулю в лоб, но не открыл пруссакам ворота Вердена.

– - Однакож, -- проворчал Марат, -- однакож, когда Кондорсе сказал: "Гракхи были аристократами", это не помешало тому же Дантону крикнуть с места: "Все аристократы -- изменники, начиная с Мирабо и кончая тобой".