Из спортзала я не шел, а летел, будто за полчаса у меня прорезались крылья. Карасев! Не думаю, что теперь установить его место жительства будет архитрудной задачей.

Адрес Карасева я получил за считанные минуты. И сразу же, не мешкая, отправился к нему домой, на всякий случай, для подстраховки, захватив с собой Баранкина.

Дверь коммуналки, где жил Карасев, открыла приземистая старуха.

– Чаво?
– переспросила она, приставив ладонь к уху, тем не менее в мое удостоверение впилась цепко и что нужно вычитала вмиг.
– А, Карасев... Ентот паразит... Вона евойная дверь. Нетути Карасева.

– Не знаете, когда придет?

– Гы...
– открыла щербатый рот старуха.
– Он мине не докладывает. А нетути его ужо неделю.

Не меньше.

Новость для меня малоприятная. Что делать? Не думаю, что мне удастся быстро получить санкцию на обыск: Иван Савельевич все еще по больницам прохлаждается, а его молодой коллега, завидев меня, зеленеет от испуга и старается побыстрее сбежать куда-нибудь "по делам". А что, если?..

– Рискнем?
– тихо говорю Баранкину, показывая глазами на дверь комнаты Карасева.

– Ты что, того?..
– хотел покрутить он пальцем у виска, но, заметив любопытный взгляд старухи, быстро опустил руку.
– Серега, у меня свадьба через три дня...
– взмолился он.
– Кто капнет - нас со свету сживут, по высоким кабинетам затаскают...

– Могеть, вам зглянуть на евонную комнату надыть?
– робко спросила старуха.

– Не мешало бы...
– переглянулся с Баранкиным, он только потупился безнадежно.

– Чичас...
– Старуха зашлепала по коридору.

Через минуту она возвратилась и протянула мне ключ.

– Евойный, запасной...
– Глаза ее забегали.

– Откройте, пожалуйста, - с официальной сухостью сказал я.

Старуха помялась немного, но не возразила.

Комната Карасева поражала убожеством: давно не беленные стены, слой пыли на столе и телевизор старой модели, простыни не первой свежести на довоенного образца кровати с медными шишечками... Я чувствовал себя неловко и ругался последними словами - а дальше что? Обыскать - значит, нарушить закон, уйти просто так - а вдруг в комнате есть что-нибудь такое... Короче, мы с Баранкшшм топтались у входа, а затем он меня потянул за рукав к выходу. И тут я увидел! В другое время, при иных обстоятельствах я, возможно, прошел бы мимо, ничего не заметив, но в этот неприятный для нас с Баранкиньш момент все мои чувства были обострены...

Через полчаса я уже стоял на пороге ЭКО.

– Здорово, Кир Кирыч! Колдуешь?

– А, Серега. Наше вам...
– Мой приятель-эксперт оторвался от окуляра микроскопа и вяло пожал мне руку.
– Садись. Хлебнешь?
– показал на колбу, до половины наполненную прозрачной жидкостью.

– Спиритус вини?

– Извини, Серега, коньяк для опытов нам не положен. Чем богаты...

– Увы, не могу. Как-нибудь в другой раз. Тороплюсь. Я к тебе за помощью. Нужно срочно определить, что это за следы, - и я протянул Кпр Кирычу полиэтиленовый пакет с тряпкой, которую выудил из картонного ящика с мусором в комнате Карасева.

– Старик, для тебя сделаю. Посиди. Я в лабораторию. Вот журнальчик итальянский для мужчин. Поразвлекайся. Да не вздумай увести. Вещдок...

Вскоре Кир Кирыч возвратился.

– Ну, это просто... Сам, наверное, знаешь. На этой тряпке следы порохового нагара, оружейного масла и чешуйки свинца. Короче, этой тряпкой чистили ствол, похоже, револьвера.

– Чешуйки свинца... Слушай, Кир, а нельзя проверить, не из этого ли оружия застрелили Лукашова?

– Можно. Но на это потребуется значительно больше времени. Нужно провести спектральный анализ чешуек и пуль.

– Кио, голубчик, постарайся! С меня причитается.

– Да ладно, сочтемся. К вечеру заключение будет готово.
– Поздним вечером я позвонил в ЭКО.

– Обрадую тебя, Серега, - ответил на другом конце провода усталый голос Кир Кирыча.
– Именно из этого нагана был застрелен Лукашов. За бумагами зайдешь?

– Спасибо, Кир! Ну ты молодец... Бумаги завтра.

Будь здоров!

КИЛЛЕР

Как я по-глупому влип, простить себе не могу! Попался на элементарную уловку, как молокосос. Взяли меня Додик с Феклухой в тот момент, когда я помогал подняться старушенции, ни с того ни с сего рухнувшей прямо передо мной. Это я уже потом понял, что старая стерва была "подсадной уткой", когда меня притащили к ней на "хазу" в пригородном поселке, Додик и Феклуха ржали, как помешанные.

Шеф появился на вторые сутки моего заточения.

– Ну, здравствуй, мой мальчик, - он уселся на табуретку, развяжите ему ноги, пусть сядет, - приказал он Додику.

Я лежал на кровати, связанный по рукам и ногам, - эти поганцы боялись меня, как огня, конечно, в данной ситуации это обстоятельство было слабым утешением.

– Шеф, да он...
– Додик скорчил глупую гримасу.

– Два раза я не повторяю...

Додик поспешил исполнить приказание.

– Ты голоден?
– участливо поинтересовался шеф.