Он умолк, исподлобья глядя на меня, - похоже, ждал вопросов, приглашал к разговору. Ну что же, побеседуем...

– Где Тина Павловна?
– спрашиваю, непроизвольно морщась от боли видимо, моя челюсть требует серьезной починки, хотя сомнительно, судя по нынешним обстоятельствам, что мне представится когда-либо такая возможность...

– Жива-здорова, - натянуто улыбнулся мой собеседник.
– Что с ней станется? К Тине Павловне мы теперь особых претензий не имеем. Она просто заблуждалась.

– А ко мне?

– К вам?
– взгляд худощавого суровеет.
– Кое-какие есть...

– Например?

– Мы вам советовали не копать так глубоко в деле Лукашова. Вы не послушались. И это очень прискорбно.

– Почему?

– Как вам сказать... Вы здорово подвели некоторых товарищей. К примеру, некий Лузанчик, с которым вы беседовали о наших проблемах, от расстройства принял несколько большую, чем требовалось, дозу морфия и...

Надеюсь, понятно... А ему бы еще жить и жить...

Значит, они кончили и Лузанчика...

– Кого я еще... подвел?

– Узнаете в свое время.

– Это когда архангелы загудят в свои трубы?

– Думаете?...
– Худощавый снисходительно ухмыльнулся.
– Ну что вы... Зачем нам это? У вас своя парафия, у нас своя. Мы антиподы, но, увы, существовать друг без друга просто не можем. Не вы, так другой, третий... Зачем нам ссориться? Каждый занимается своим делом, всего лишь...

А ведь он позер... Странно, почему я вовсе не ощущаю страха? Неужели они выпустят меня живым? Сомневаюсь...

– Вы нам уже неопасны, Ведерников, - тем временем после небольшой паузы продолжил худощавый.
– - И все же мне не хочется конфронтации. Поэтому я предлагаю соглашение: вы изымаете из дела Лукашова ту записочку, которую написала Тина Павловна за день до смерти мужа, а мы вам выдадим его убийцу. Думаю-- нет, уверен!
– что вы сразу же получите повышение по службе и награду. Игра стоит свеч.

В. А.! Это он! Как же мне это сразу не пришло в голову?! Худощавый, видимо, прочел в моих глазах, что я понял, с кем имею дело, и с высокомерным видом кивнул, клюнул своим хищным носом-клювом.

– Нет!
– ответил я твердо, насколько мог.

– Я в вас не обманулся...
– В. А. посмотрел на часы и встал.
– Уже ночь, поздно, а у меня еще есть коекакие безотлагательные дела. Привяжите его, да покрепче, - приказал он своим подручным, недобро зыркнув на меня ледяным взглядом.

Приказ В. А. они исполнили быстро и на совестьчерез одну-две минуты я был в буквальном смысле распят на арабском кресле. Сильная боль в грубо вывернутых назад руках вдруг всколыхнула всю мою ненависть к этим подонкам.

– Паскуда...
– не сдержался я и выругался крепко, с яростью и вызовом глядя прямо в глаза В. А., который стоял напротив.
– Все равно тебя достанут, не я, так другие.

– Весьма возможно, - спокойно ответил В. А.
– Правда, это очень непросто, смею уверить вас. А по поводу записки Тины Павловны... Мы обойдемся и без вашей помощи. К утру записка будет лежать в моем кармане.

– Лозовой?..
– вырвалось у меня непроизвольно-, и тут же я едва не до крови прикусил губу: что ты болтаешь, олух царя небесного?!

В. А. вздрогнул. От его невозмутимости не осталось и следа: лицо пошло красными пятнами, в глазах полыхнула жестокость.

– Та-ак...
– протянул он.
– И это раскопал... Тем хуже для тебя-чересчур много знаешь...
– В. А. на некоторое время задумался, Феклуха!
– наконец прокаркал он вдруг охрипшим голосом: и, показав на дверь одной из спален, резко щелкнул пальцами.

– Гы...
– придурковато осклабился Феклуха и в Нерешительности затоптался на месте. Но, натолкнувшись на тяжелый взгляд В. А., отшатнулся в испуге и как-то боком, по-крабьи, завороженно глядя ему в глаза, потопал в спальню.

– Заткни менту пасть, - скомандовал В. А. второму бандиту.

Когда тот засовывал мне в рот кляп, я едва не потерял сознание от боли в сломанной челюсти.

– Ты сам выбрал свой путь, - В. А. склонился надо мною.
– Я чуть было не совершил ошибку. Я думал, что ты все-таки внемлешь голосу рассудка и оставишь это дело. А возможно, и согласишься работать на нас. Увы, увы...
– Голос его стал неприятным, скрипучим.
– Я обязан принять меры предосторожности, несмотря на то, что ты вызываешь во мне симпатию...