Шрифт:
– Это не трогайте: у него нога сломана,- спокойно предупредил его старик, смотревший из прихожей.
– Так вы его вынесли бы!
– посоветовал Шебуев, с улыбкой взглянув на старика.
– А куда?
– Ну, я уж не знаю.
– На чердак разве?
– предложил старик.
– Хоть на чердак... а починить нельзя?
– Можно. Почему нельзя?
– Что ж вы не почините:
Старик взглянул на Шебуева и, отвернувшись, спокойно сказал:
– Я не столяр...
– Ага!
– вскричал Сурков, проскользнув в комнату мимо старика.- Вы с Гурием Николаевичем беседуете? Душеполезное занятие... Гурий Николаевич, достопочтенный мудрец! Дайте нам чаю...
– Да они, может, еще не хотят?
– сказал Гурий Николаевич, кивая головой на Шебуева.
– Хотят, хотят! Уж вы, пожалуйста, похлопочите...
– Хорошо,- согласился старик и ушел.
– Что это у вас...- начал было Шебуев.
– Это? Это - премудрый старикан! Это - самый умный человек в России, если хотите знать! По уму он даже и не русский: русские люди очень умными крайне редко бывают... они чаще талантливы, чем умны... Хотите, я вам расскажу несколько черт из жизни Гурии Николаевича Потютюшкина? Фамилия единственный его недостаток, но в России нет звучных и красивых фамилий, и лучший русский поэт назывался Пушкин, что прилично разве только для бомбардира, а не для поэта... Вы извините, что я сразу так много говорю,четыре дня не выходил из дома и говорил только с Гурием Николаевичем. С ним говорить чрезвычайно поучительно и поэтому... ужасно скучно!
Сурков оживленно метался по комнате, отталкивая ногами и руками мебель, наконец подскочил к столу, с усилием приподнял его за край,- карты и книги поехали со стола и упали частью на диван, частью на пол.
– Это вы зачем?
– спросил Шебуев.
– А сейчас старикан чаю принесет... поставить некуда... Вы столкните с дивана всю эту чепуху... и усаживайтесь на ее место... Я - тоже... и мы будем беседовать. Знаете, чем я сейчас занимался? Делал скворешник...
Одетый в голубую шелковую рубаху и в курточку поверх нее, Сурков казался еще моложе, чем был. Он поглядывал на гостя приветливо, с любопытством и, видимо, был доволен, что Шебуев пришел.
– Нет, я не умею водворять порядок!
– вскричал он, перестав толкать мебель и бросаясь на диван - Я рад, что вы пришли ко мне, Аким Андреевич! Это значит...
– Я давно хотел побывать у вас,- сказал Шебуев.
– А! вы не хотите знать, что значит для меня ваш приход? Ну, всё равно! Вы, наверное, правы!.. Но я боюсь, что вы пришли по делу, а?
– Отчасти - по делу, но больше - так себе, просто,- открыто глядя на него сказал Шебуев.
– Ах, это жаль!
– недовольно сморщив лицо, воскликнул Сурков.- Но говорите, ради бога, сначала о деле, а потом уж так себе... В чем дело?
– Можно быть кратким?
– Необходимо!
– Хорошо!.. Как вы думаете поступить с деньгами, которые вам оставил покойник-отец?
– Фу-у! Я так и знал!
– тяжело вздохнув, сказал Сурков, и на лице у него выразилось искреннее уныние.- С той поры, как отец умер, я, знаете, начал чувствовать себя раздетым донага и вымазанным медом... серьезно! Мне кажется, что по телу у меня ползают мухи, пчелы и разные другие насекомые... и люди все ко мне прилипают, желая меня облизать... и барышни смотрят на меня жадными глазами, точно я не человек уже, а какая-то конфекта, и они хотят меня съесть... Зубы у них стали острые... я их боюсь и - еду в Индию! Вы видите - книги и карты? Это английские карты, их тут на сорок рублей... Я три дня изучал их... потому что - еду в Индию. Вы думаете - я шучу? Нет, я серьезен, как принц уэльский. Прощайте! Я вам не дам ни копейки!
Сурков замолчал, с торжеством на липе взглянул на гостя и, видя, что он спокойно улыбается, спросил, нахмурившись.
– Вы, кажется, хотите показать, что ожидали от меня чего-нибудь в этом роде и не удивлены?
– Конечно, ожидал!
– смеясь, воскликнул Шебуев.- А вы, кажется, думаете, что я собирался просить у вас денег для себя?
– Нет, я этого не думал! Никто не просит денег для себя: все желают иметь их для дела... Даже Кирмалов берет у меня деньги для каких-то земных ангелов, случайно попавших в проститутки... Покупает им на мои деньги машины, мужей и еще чего-то... Мужья деньги пропивают, бьют Егора палкой по голове... а он является ко мне и ругает меня буржуем, советует сделаться дисконтером, открыть кассу ссуд и - черт знает что еще! Нет, я везу деньги в Индию!..
– Это хорошо, если вы серьезно решили,- сказал Шебуев, с удовольствием замечая, что юноша у себя дома держится лучше, чем при людях, и гораздо меньше остроумничает.
– Почему хорошо?
– недоверчиво спросил Сурков.
– А потому, что вам полезно было бы поехать куда-нибудь.
– Да не в Индию же!
– неожиданно и с искренним огорчением воскликнул Сурков.
Шебуев расхохотался. Юноша посмотрел на него и тоже начал смеяться, смущенно разглядывая свои ногти.
– Мне хочется ехать в Париж...- заговорил он, улыбаясь.- А Индия меня нисколько не занимает... Я не люблю браминов, холеру, философию, жару и всё индусское...
– Поезжайте в Париж...
– Не поеду...
– Почему? Боитесь француженок?
– Нет, я боюсь, что для человека вредно делать только то, что ему нравится... Мне хочется уметь побеждать себя...
Шебуев быстро взглянул на него,- лицо у Суркова было раздраженное, глаза смотрели тоскливо и пальцы на руках сцепились как-то слишком крепко.
"Эге-е! Вот те и преданный холоп истинной свободы ума!" - воскликнул про себя Шебуев.
– Да, мне этого очень хочется!
– сказал Сурков.- Вы что же не удивляетесь?