– Справа - полтора - четыреста...
– Голос Самойлова был слышен отчетливо, он надиктовывал данные о полях; - Слева - полметра - двести пятьдесят... Справа - метр - восемьсот...
– Голос стал глуше.
– Справа - два - пятьсот... слева - два тридцать - тысяча... слева - метр - триста...
– Дышал Самойлов тяжело.

Кардашов молчал. Оператор и Тимофеев не замечали директора - они торопливо наносили цифры на схему.

– Подхожу к краю, - передал Самойлов, - справа - пятьдесят - семьсот... рядом - триста... слева - рядом - двести... Нависает - тысяча...

– Что нависает?
– не понял оператор.

– Какой-то источник, - быстро ответил Тимофеев, - труба или... не мешай, потом разберемся...

– Смотри, смотри!
– Оператор показал на экран.
– Что он делает?!

Они увидели, как Самойлов нагнулся, поднял обломок плиты и швырнул его вниз в развал поврежденного реактора. Потом он нагнулся еще раз - и следующий кусок бетона полетел в кратер.

– Самойлов, возвращайся!
– крикнул Тимофеев.-Самойлов, время! Время!!!

Но Самойлов нагнулся в очередной раз, сбрасывая в кратер реактора кусок графита.

Кардашов решительно шагнул вперед, схватил у Тимофеева микрофон. Тот удивленно взглянул на директора.

– Самойлов, это я - Кардашов!
– отчетливо, не торопясь, сказал Эрик Николаевич.
– Приказываю - возвращаться! Достаточно... Приказываю возвращаться!

Белый скафандр на экране выпрямился. Самойлов отряхнул рукавицы, повернулся и зашагал назад.

– Сколько он там?
– Эрик Николаевич кивнул на экран.

– Несколько минут.
– Тема виновато опустил глаза.

– Эх ты, а еще главный по безопасности... Сколько он взял?

– Ориентировочно - в пределах допустимого.

– Моли бога, чтобы не больше, - жестко сказал Кардашов, - в этом случае отделаешься выговором... А если за пределами допустимых доз - можешь и под суд попасть!

– Но он ведь сам, - попытался защитить Тему оператор.

– Одна дурная голова - беда, а две - это уже катастрофа, - отрезал Кардашов.
– Пойдем его встречать...

Тимофеев молчал. Знал, что сейчас возражать директору нельзя.

– Садитесь и пейте чай, - в санпропускнике распоряжалась Никитишна, она привыкла, что ей никто не перечил, - ваш товарищ пока пройдет санобработку.

– Но у меня там аппаратура, - попробовал возразить Тема.

– И она тоже, - ответила Никитишна, - в ту зону я вас не пущу. Обработаем его и костюм, тогда пожалуйста. А сейчас пить чай. Только что заварила для вас.

Кардашов и Тимофеев послушно присели к столу. Никитишна налила чай, но вместе с ними не села, вышла в соседнее помещение.

– Серьезная женщина, с ней не поспоришь.
– Тема по-прежнему чувствовал себя виноватым.

– Она свое дело знает, не то что некоторые.
– Кардашов едва заметно улыбнулся, и Тема понял, что прощен.

– Понимаете, Эрик Николаевич, так все сложилось, ну и, конечно, Самойлов не подарок, упрям. Уж где вы таких подбирали...

– Не льсти, Тема. Это на тебя не похоже. Что, уже выговоров стал опасаться?

– Гнева начальственного, - расплылся я улыбке Тема.

– Это неплохо, что хоть чего-то боитесь, - сказал Эрик Николаевич. Давай-ка схему, поглядим.

Тимофеев расстелил на столе схему крыши. Кардашов достал из кармана красный карандаш, обвел цифры, где радиоактивность была наивысшей.

– Если убрать эти источники, - сказал он, - уровень фона сразу упадет.

Появилась Никитишна.

– Два раза пришлось отмываться, - сказала она, - после первого душа "светился". Волосы взяли много. Мой бабоньки хотели его постричь, но потом он отмылся... Сейчас придет. Переоденется в чистое и придет. А твои штучки, обратилась она к Теме, - в боксе. Их не отмоешь, но посмотреть на них можно. Иди.

Тема вскочил и бросился к двери.

– Слушайся моих бабонек, они перчатки тебе приготовили, кузнечик! крикнула вдогонку Никитишна.
– Теперь могу и с тобой, директор, чайку попить.
– Она присела к директору.
– Ты к нам временно или насовсем?
– впрямую спросила она.

– Сколько продержите, - попытался отшутиться тот.

– Нас не спрашивают ни тогда, когда бегут, ни тогда, когда сюда приезжают, - сказала Никитишна.
– Наше дело простое: отмывать вас да одежонку за вами стирать.