Досточтимый дон Ривера!

Мне лестно, что Вы меня помните, но не могу скрыть своего разочарования, вызванного Вашим, досточтимый дон, предложением. Мне действительно приходилось оказывать некоторые услуги, чисто дружеские, кое-кому из дворян, родившихся по ту сторону Пиренейского хребта, но прошу Вас заметить, что я-то живу — по эту! Отношения между нашими государствами сейчас настолько далеки от нормальных, что я не считаю себя вправе вести с Вами какие бы то ни было дальнейшие переговоры, тем более что если Вы не рискуете ничем, то я рискую всем. Прежде всего — я француз, а уже затем все остальное.

Это письмо Арамис вообще не подписал, очевидно, он знал, что адресат и так установит личность отправителя. В то же время всякий посторонний человек несомненно затруднился бы назвать обратный адрес, тем более что Арамис предусмотрительно изменил почерк.

Следующее письмо бывший мушкетер адресовал в монастырь Ордена миноритов в Париже.

Преподобный отец и мой уважаемый друг, если только мне позволено называться Вашим другом, что я счел бы за великую честь.

С тех пор как Вы, рискуя собственной свободой, так благородно помогли мне скрыться от преследователей из моего домика на улице Вожирар, я почти не имел возможности выразить Вам свою искреннюю признательность. Настоятель сообщил мне, что после окончания коллегии нашего Ордена, Вы избрали себе суровую стезю минорита, что лишь усиливает мое восхищение Вами.

Я прошу простить столь долгое молчание, но Вы, конечно. понимаете его причину: мне трудно было отыскать надежного человека, чтобы доверить ему вполне откровенное письмо, — другого же я писать Вам не хотел. Наконец такой человек отыскался. Это Жиль Персон, милый и честный юноша, который хочет, чтобы его называли шевалье де Роберваль, что я и делаю для того, чтобы доставить ему удовольствие. Вдобавок к перечисленным мной положительным его качествам он умен, что ставит его в один ряд с лучшими людьми из числа тех, которых я знаю. Он стремится служить Франции и науке, и, если в те места, где я теперь обитаю, шевалье де Пер… простите — де Роберваля, привело служение первой, то в Париж он направляется с мыслью послужить второй. Молодого человека снедает желание сделаться ученым — желание, согласитесь, нечастое в наше время. Именно поэтому я, без тени сомнения, вручаю ему мое письмо — ведь во всем Париже ему не сыскать места, где упомянутая мной вторая прекрасная дама, служению коей шевалье де Роберваль собирается себя посвятить, гостила бы чаще, чем в Вашей скромной келье, ничуть не компрометируя Ваш сан, но лишь увеличивая Вашу славу и пользу всей образованной Европы.

С глубоким уважением и искренней признательностью Ваш д'Эрбле.

Аккуратно сложив письмо, Арамис надписал адрес:

«Париж, монастырь Ордена миноритов, преподобному Марену Мерсенну».

Покончив с письмами, Арамис встал и вышел из кельи.

Монастырский колокол возвестил о том, что пришло время отправляться на молитву.

Через некоторое время Арамис, накинув капюшон, вышел из монастыря и, не привлекая ничьего внимания, добрался до гостиницы «Коронованный бык», где и нашел Жиля Персона, называющего себя шевалье де Роберваль. Жиль Персон сидел за грубым столом и читал книгу при свете огарка.

— Добрый вечер, сударь, — приветливо произнес он, отрываясь от чтения.

— Здравствуйте, господин де Роберваль, — отвечал Арамис своим мелодичным голосом. Он бросил взгляд на название книги. Это была «Физика» Аристотеля.

— Интересует ли вас также алхимия? — Арамис задал этот вопрос легким светским тоном, одновременно указывая на книгу и давая понять кивком головы, что он одобряет чтение Жиля Персона.

— Не в такой степени, как физика и математика, — серьезно отвечал молодой человек. — Я склонен считать все эти поиски философского камня пустой тратой времени.

Арамис пристально поглядел в глаза своему собеседнику.

Он нашел там прямодушное подтверждение сказанному.

— Надеюсь, мы вернемся когда-нибудь к этому разговору, и мне удастся переубедить вас, — тем же мелодичным голосом продолжал Арамис. — Но я пришел к вам в столь поздний час не для того, чтобы обсуждать сравнительные достоинства наук. Я написал ответ.

Молодой человек молча кивнул, его серьезное лицо нравилось Арамису.

— Вот он!

С этими словами Арамис протянул де Робервалю только что написанное письмо. Тот заколебался.

— Я хочу, чтобы вы знали его содержание, — пояснил Арамис будничным тоном. — В дороге всякое может случиться.

Молодой человек взял письмо из рук Арамиса, поднес его к огню и принялся читать. По мере того как глаза его пробегали строку за строкой, на лице де Роберваля появлялось все возрастающее удивление.

— Как видите, я полностью доверяю вам, — чуть улыбнувшись, сказал Арамис.

— Черт побери! Вот это меня и удивляет!

— Мое доверие?

— Нет… я имел в виду само письмо… Вы рекомендуете меня преподобному Мерсенну?!

— Это показывает, как вы мне понравились.

— Но ведь… отец Мерсенн знает меня! Мы познакомились с вами прошлой зимой именно у этого замечательного человека!

— Правильно. Но зачем об этом знать тем, кто станет читать письмо?

— Кто же может прочесть его, кроме отца Мерсенна, которому оно адресовано?!

— Этого знать нельзя: я ведь уже сказал вам — в дороге всякое может случиться…

— Я хорошо владею шпагой, шевалье д'Эрбле, и вы вполне можете на меня положиться.

— Не сомневаюсь в вашей храбрости и воинском искусстве, но тут возможны встречи с врагом иного рода.