– Колодцы почти иссякли, - объяснил отец.
– Возле них собралась целая толпа, и каждый получил свою, хоть и небольшую долю.

Мы с отцом распрягли лошадей, отвели их в конюшню и напоили, но бочки с водой оставили до утра на телеге. Подходя к дому, мы увидели голову Тимоти, высовывающуюся из ямы.

– Что происходит?
– спросил отец.

– Тимоти копает яму, - ответил я.

– Мог бы найти для этого место подальше от дома, - заметил отец и вошел внутрь.

Я позвал Тимоти и помог ему выбраться из ямы. Парень был перепачкан землей с головы до пят, и я отчищал его так долго, что, когда мы вошли в дом, отец уже почти закончил ужин.

Этим вечером мы долго сидели за столом, но не читали и почти не разговаривали. Тимоти сидел подле меня, положив пальцы на мое запястье.

– На первое время нам хватит воды, что привез отец, а там, Бог даст, наполнится пруд на дне реки, - сказала Ма, но надежды в ее голосе не было.

– Нужно решать, куда мы отправимся, когда кончится вода.
– Отец наугад открыл Библию и прочитал вслух: - "...ибо пробьются воды в пустыне и в степи потоки". (Ветхий Завет, Книга Пророка Исайи, Глава 35, Стих 6.)

Отец захлопнул Библию, положил ее на стол, сверху на книгу поставил локти, а лицо спрятал в ладонях.

Я тронул Тимоти, и мы бесшумно разошлись по своим кроватям.

* * *

Ночью меня разбудил шум во дворе. Я резко поднялся. Тимоти на соседней кровати не оказалось. Я вышел на крыльцо. Тимоти копал яму. Во всяком случае, я решил, что он копает яму, поскольку из нее летели комья земли, хотя сам Тимоти не показывался. Вдруг из ямы вылетело несколько камней, один из которых угодил мне прямо в лодыжку. Охнув, я ухватился за ушибленное место. Вскоре боль немного унялась, и я, подняв глаза, увидел рядом с собой отца.

– Что происходит?
– повторил он свой недавний вопрос.

Тимоти перестал копать, а у меня на секунду перехватило дыхание.

– Тимоти копает яму, - вновь ответил я.

– Ночью?
– удивился отец.
– А зачем он вообще копает яму?

– Он же слепой, и ему все равно, день на дворе или ночь, - пояснил я.
– А зачем он копает яму, я не знаю.

– Пусть вылезает оттуда, - распорядился отец.
– На детские глупости сейчас нет времени.

Я подошел к яме. Лицо Тимоти далеко внизу показалось мне бледным пятном.

– Он забрался очень глубоко, - сообщил я.
– Теперь без лестницы ему не обойтись.

– Туда он забрался без лестницы, так пусть без лестницы и выбирается, - отрезал отец.

– Тимоти, - позвал я.
– Отец велит тебе вылезать.

Вдруг Тимоти, словно пузырь воздуха в воде, выплыл из ямы и встал со мной рядом.

– Отец, ты видел?!
– испуганно спросил я.

Отец повернулся и молча удалился в дом. Там он зажег лампу и сел за стол. Мы с Тимоти последовали за ним и сели напротив.

– Почему он копает?
– снова спросил отец.
– Барни, раз уж вы друг друга понимаете, то спроси у него.

Я, коснувшись запястья Тимоти, произнес:

– Отец желает знать, почему ты копаешь.

Рот Тимоти зашевелился, будто он пытался выговорить трудные для произношения слова, затем Тимоти, расплывшись в улыбке, радостно сообщил:

– Ибо пробьются воды в пустыне и в степи потоки.

– Это не ответ!
– рассердился отец.
– Пусть больше не копает. Скажи ему это, Барни.

Тимоти повернул ко мне голову, и на лице его я заметил протест.

– Почему ему нельзя копать? Разве он делает что-то плохое? спросил я, а у самого сердце ушло в пятки. Еще бы, ведь я возразил отцу впервые в жизни!

– Пусть не копает потому, что я так велю!
– еще более гневно сказал отец и сжал руки в кулаки.

– Отец...
– Я сглотнул.
– Мне кажется, что Тимоти ищет воду. Он... Он, прежде чем начал копать, касался воды, и потом мы с ним обошли все окрестности дома. Он, наверное, чувствует присутствие воды, как лозоходец. Подумай сам, ведь Тимоти другой, не такой, как мы.
– Боясь взглянуть на отца, я уставился на собственную правую руку, которой касался запястья Тимоти.
– Возможно, если бы мы помогли ему копать, то...
– Мне вспомнились камни, вылетающие из ямы.
– А то сам он копает только с помощью старого ножа да ложки, с которой играла Мэри.

– И ложкой с ножом он выкопал такую глубокую ямищу?
– не поверил отец.

– Да, - подтвердил я.
– И все - один.

– Глупости!
– вдруг опять вспылил отец.
– Воды в округе нет. Ты же сам видел, что я копал на дне высохшей реки, но ничего не нашел. Ведь мы живем не в долине Лас-Ломитас. Пусть Тимоти больше не копает.

– Но почему?!
– Я встал, а рука моя сжалась, подобно рукам отца. Разве он делает что-то плохое? Разве сохранить в душе надежду - грех?

Мы с отцом уставилась друг на друга. Наконец он опустил глаза, а мои наполнились слезами, и я, сев на скамью, спрятал лицо в ладонях. Плакал я, словно маленькая Мэри. Затем мне на плечо легла рука. Это была рука отца, который, обойдя стол, встал рядом.