Казалось, что на тротуаре постелили ковер ржаво-желтого цвета. Листьев было много, и они мягко глушили шаги, пружиня под ногами.

И внезапно Данилов поймал себя на странной мысли. Ему захотелось сесть на трамвай и поехать через всю Москву в парк Сокольники. Дребезжащие вагоны начнут кружить по узеньким улочкам, пересекут шумное Садовое кольцо. Проплывут мимо три вокзала, начнется Черкизово. Приземистое, зеленое, деревянное Черкизово. А потом будет сокольнический круг. Там он выйдет из вагона и пойдет в рощу. Нет, не к пруду с пивными палатками и каруселями, а в другую сторону. На тропинки, по которым так приятно бродить одному в тишине.

– Товарищ начальник!

Голос Черкашина вернул его из Сокольников в Зоологический переулок.

– Вы, никак, заболели, Иван Александрович?

– Да нет, это я так. Ну что?

– Порядок.

– Ох, Черкашин, Черкашин, у тебя всегда порядок. И когда в сороковом за Лапиным приезжали, тоже был порядок.

– Вы, товарищ начальник, мне этого Лапина всю жизнь вспоминать будете, наверное.

– На то я и начальство, чтобы вспоминать. Мне тоже это кое-кто напоминает. Дома он?

– Дома. Не выходил.

– Ну, раз так, пошли.

– Еще кого-нибудь возьмем?

– А зачем? Ты ребят внизу, в подъезде, поставь.

– Иван Александрович, да как он в подъезд-то попадет?

– Ножками, Черкашин, ножками.

– А мы на что?

– Человек смертен, через него перешагнешь и иди дальше.

– Ну это вы зря.

– А ты что же, до ста лет жить хочешь?

– Да хотя бы. Не от бандитской же пули умирать.

– Это ты прав, я тоже хочу до ста. Только тогда нам с тобой делать нечего будет...

– На наш век хватит.

– К сожалению, верно. Какой подъезд-то?

– Вон тот.

– Этаж?

– Самый последний, пятый.

– Эх, Черкашин, не жалеешь ты начальство. Зови дворника.

– Ждет на пятом этаже.

– Молодец.

Они остановились у двери с круглой табличкой: "143".

– Значит, я позвоню, - повернулся Данилов к дворнику, - вы скажете Харитонову, что ему из военкомата повестка. Понятно? Ну и хорошо. Как мы войдем в квартиру, вы спуститесь этажом ниже и ждите, мы вас позовем, если понадобитесь.

Данилов повернул рычажок звонка. За дверью было тихо. Он еще раз повернул и еще. Наконец где-то в глубине квартиры послышались тяжелые шаги.

– Кто там?

– Это я, - сипло и испуганно выдавил дворник. Данилов выругался беззвучно, одними губами.

– Я это, дворник Кузьмичев. Повестка вам из военкомата.

– А, это ты, Кузя? Что хрипишь, опять политуру пил? Сунь ее в ящик.

– Не могу, расписаться надо.

"Молодец!" - мысленно похвалил дворника Данилов.

– Черт его знает!
– Голос невидимого Харитонова был недовольным.
– Я же инвалид, чего надо им?

Звякнула последняя щеколда, и дверь осторожно начала открываться. Черкашин с силой рванул ручку.

– Добрый день, гражданин Харитонов.
– Данилов шагнул в квартиру. Что у вас темно так?

– А вы кто?

– Я... Ну как вам сказать? Если точно, то начальник отдела Московского уголовного розыска, а это товарищ Черкашин из раймилиции. Еще есть вопросы?

Он все время наступал на Харитонова, тесня его в глубину квартиры, одновременно настороженно и цепко следя за его руками.

– Я думаю, нам лучше поговорить не здесь. Как вы думаете?

Все так же тесня Харитонова, он вошел в комнату, в которой пахло подгоревшим салом. На покрытом старой клеенкой столе стояла большая закопченная сковородка с едой, начатая бутылка портвейна. Но не это было главным. За столом только что сидели двое.

– Ваши документы, - хрипло сказал Харитонов, - ордерок.

Черкашин вынул ордер.

– Сейчас очки возьму, - Харитонов потянулся к пиджаку.

И тут Данилов понял, что пиджак не его, уж слишком он был мал для этой огромной, оплывшей фигуры. Но хозяин уже сунул руку в карман, и тогда Данилов ударил его ребром ладони по горлу. Харитонов икнул, словно подавился воздухом, и, нелепо взмахнув руками, рухнул на пол. В передней хлопнула дверь.

"Второй!" - похолодел Данилов.

– Черкашин, останься с ним!
– крикнул он и выскочил в темный коридор.

После комнатного света в темной прихожей вообще ничего нельзя было разглядеть. Натыкаясь на сундуки, Иван Александрович наконец добрался до двери и понял, что бессилен перед набором замков и задвижек. Он зажег спичку. А драгоценные минуты таяли. Наконец Данилов справился с дверью.

Пистолет. Большой тяжелый пистолет валялся на лестничной площадке. Его и увидел Данилов в первую очередь, потом он увидел руку, тянущуюся к нему, и, не думая, наступил на нее сапогом. Только после этого он обнаружил на площадке странное многорукое и многоногое существо. Это дворник подмял под себя щуплого, маленького человечка.