– Докладывай, Данилов, - сказал начальник МУРа.

Иван Александрович начал с последнего допроса. Рассказал о том, что в Москву из минского разведцентра переброшен некто Носов, явка у него была в фотоателье, в котором работал Харитонов. Носов должен был связаться с группой ракетчиков, явка к ним у того же Харитонова.

– Так, - старший майор сделал какую-то пометку в записной книжке, вы нам передайте этих людей.

– Я бы просил, Павел Николаевич, забрать одного Носова.

– У вас есть соображения по второй кандидатуре?

– Есть, - Данилов закурил и начал излагать свой план.

КОСТРОВ

Его вели по узкому коридору внутренней тюрьмы. Мишка шел независимо, в такт веселому мотивчику, бившемуся в памяти: "К ней подходит один симпатичный, кепка набок и зуб золотой..."

– Ты иди спокойно, - зло сказал конвоир, - спокойно иди. Небось не на свадьбу сейчас повезут, а в "Таганку".

– Скучный ты человек, начальник. "Таганка" - все ночи полные огня..." - запел Мишка.
– Это ты ее бойся, ты там не был. А я...

– Сволочь ты, - просто сказал конвоир, - люди на фронте. Руки назад, иди!

Мишка шагнул в темноту. Постепенно глаза его привыкли к ночному мраку, а память услужливо дорисовывала детали двора.

"Эх, неволя, неволя!" Он вздохнул и шагнул вперед. И сразу же за спиной раздался холодный, словно металлический, голос:

– Шаг вправо, шаг влево расцениваю как попытку к бегству, стреляю без предупреждения.

– Понятно, - Мишка потянулся так, что суставы хрустнули, и поглядел на небо. Темно, ни звездочки. И вдруг он подумал, что именно сейчас в этом дворе произойдет самое важное событие в его жизни. С этой минуты она полностью переменится и побежит по неведомому ему, но прекрасному руслу.

За спиной опять лязгнул дверной засов, еще кто-то шагнул через порог и стал рядом с Мишкой, Он покосился, но смог увидеть в темноте только высокую грузную фигуру.

Откуда-то из темноты, урча мотором, подкатил "черный ворон".

– Садись!
– скомандовал конвоир.

Сначала Мишка, потом тот, второй, влезли в душную металлическую коробку. Автозак тронулся.

Костров удобно устроился в темноте и спросил:

– Что, едем в "Таганку"?

– Нет, в Сочи, - ответил невидимый попутчик.
– За что?

– Грабеж. А ты?

– Спекуляция.

– "Недолго музыка играла, недолго фрайер танцевал..."

– Ты веселый больно. Закурить есть?

– Нет, все вычистили, псы.

– Плохо.

– Куда хуже!

Они замолчали. Машину нестерпимо трясло, и Мишка понял, что едут они переулками, по булыжникам. В "воронке" стало совсем нечем дышать, в углу громко сопел Харитонов.

Когда же? Долго-то как...

– Слышь, друг, - спросил Мишка попутчика, - тебя как звать-то? А то...

Он не успел договорить. Машину тряхнуло, раздался скрежет железа, на Мишку навалилось что-то липкое и тяжелое. Но все это длилось какую-то долю секунды. Очнувшись, Костров понял, что лежит на полу, придавленный тушей Харитонова. В открытую дверь сочился ночной холодный воздух.

"Пора", - понял Мишка. Он стряхнул с себя попутчика. Харитонов заворочался, застонал.

"Жив, сволочь". Мишка сильно тряхнул его за плечо.

– Бежим, слышь ты, бежим.

Мишка подтянулся на руках и спрыгнул на мостовую. За ним Харитонов. На мостовой лицом вниз лежал милиционер. Машина, ударившись о столб, нелепо накренилась, въехав в яму, зачем-то выкопанную у самого тротуара. В кабине кто-то стонал. Протяжно и страшно. Мишка наклонился, вынул из кобуры лежащего наган. А Харитонов уже поворачивал в проходной двор.

Они бежали минут двадцать. Мимо каких-то флигелей, мимо помоек и маленьких пузатых домов.

Наконец перелезли через забор и оказались в каком-то парке. Там они разыскали полуразрушенную беседку и спрятались за ее щербатой стеной.

– Данилов слушает.

– Все в порядке.

– Люди целы?

– Да.

– А машина?

– День работы.

– Хорошо. Он взял оружие?

– Взял.

– Приезжай немедленно.

– Так, - сказал Мишка, - значит, "мы бежали по тундре". А дальше?

– У тебя хата есть?
– спросил Харитонов.

– Что толку, у меня там, наверное, засада. Они мою хату много лет знают.

– Вор?

– Ну зачем так грубо?

– Понятно. Сидел?

– Пять сроков, два побега, этот третий. Если возьмут, то, по военному времени, вполне могут прислонить к стенке.

– Ко мне тоже нельзя. Но есть одно место. Так что пошли, - Харитонов встал.

– Я себе не враг - ночью с "пушкой" патрулю попадаться. Надо до утра ждать.

– Резонно. Значит, давай обождем. Курить только страсть хочется. Я вздремну, пожалуй.