– Не тебе судить, Альфред!

Баум задумался на минуту, принял решение:

– Вот что, Альбер, тебе нужно время для размышления. Когда что-то решишь, поставь меня в известность.

– Заговорит!
– убежденно произнес Баум, когда за Шаваном и его стражем захлопнулась дверь.
– Не захочет же он, чтобы прямо на обложке его досье было крупными буквами написано: "Связан с ЦРУ".

И он оказался прав. Весь день продолжались допросы арестованных, от сотрудников время от времени поступали данные - довольно скупые. Никто не склонен был болтать - даже перспектива провести рождественские праздники в камере не развязывала языки.

Поздно вечером Баум приказал доставить к нему Радеску - сомнительного владельца "Софранала".

Несколько минут спустя в кабинете появился коротенький, лысый, пухлый человечек лет шестидесяти. На груди, на кармане светло-голубого пиджака рядом с лейблом "Пьер Карден" были вышиты буквы "IR". Держался он с достоинством, хотя и несколько елейным:

– Ах, месье Баум, для меня большая честь встретиться с вами, я столько слышал о вашей работе и всегда восхищался.

– Ничего вы о моей работе не знаете, Симянский, не тратьте слов попусту. Садитесь.

– Я вовсе не Симянский, месье, с чего вы взяли? Мое имя Радеску, Ион Радеску, - он ткнул пальцем в вышитые на кармане буквы.

– Для меня вы - Борис Симянский. Под этим именем вы значитесь в наших архивах.

– Мои документы в порядке, месье. Должен вам сказать, что у меня много знакомых в вашем Министерстве...

– В контрразведке, в службе госбезопасности и в префектуре полиции вы также пользуетесь известностью, - Баум властным жестом остановил словесный поток, явно готовый излиться из уст собеседника.
– Не тешьте себя надеждой, что я не удосужился познакомиться с вашим прошлым. Обязан вам сказать: не прошлое, а настоящее послужит предметом нашей беседы. А также будущее ваше будущее.

– Уверяю вас, вы принимаете меня за другого. Это ошибка, да-да. Мои друзья в министерстве внутренних дел и в посольстве Соединенных Штатов будут только рады подтвердить, что я - Ион Радеску. Обратитесь к мистеру Хергемеймеру или даже к послу Шерману - вы с ним безусловно знакомы, приятный человек. Это несчастное недоразумение надо разрешить как можно быстрее. Само собой разумеется, я оставлю эту ошибку без последствий, вам не о чем беспокоится, хотя вы причинили мне ряд неудобств, даже унизили...

– Ошибки не произошло, Симянский. Неудобства и унижения только начались - если вы не образумитесь. Ваши люди Раве и Бланк во всю дают показания. Альбер Шаван - он, знаете ли, вас терпеть не может - тоже кое-что рассказал. Странный вы человек, Симянский - я вам добра желаю, а вы мне голову морочите.

– Дорогой Баум, - не сдавался Симянский-Радеску, - Мы оба знаем, что многие вещи часто кажутся не такими, какие они есть на самом деле. Ну и что, если мои подчиненные Бог весть что наболтают? Кто поверит их показаниям, данным под принуждением? Да никто не поверит! Не забывайте о моих влиятельных друзьях.
– Он умолк, улыбнулся и добавил выразительно, - О друзьях!

– Во Франции у всех есть друзья, а то и родственники, - бодро подхватил Баум.
– Любой сутенер с улицы заявляет, что его трогать нельзя, потому что у него дядюшка в мэрии работает - марки там лижет. Мои приятели в полиции часто жалуются, что из-за этого кумовства трудно работать. Но мы-то с вами не в полиции, Симянский, а в контрразведке. Здесь никакая дружба не срабатывает.

Он сделал паузу, перегнулся через стол:

– Вы ступили на зыбкую почву и все ваши так называемые друзья от вас откажутся, как только узнают, что речь идет о шпионаже в пользу СССР, - эти буквы он произнес с расстановкой.

Пухлый человечек в светло-голубом костюме заморгал беспомощно, перевел взгляд с Баума на меня и обратно, будто в надежде, что один из нас успокоит его, скажет, что мы просто пошутили.

– Блефуете, - произнес он наконец.
– Точно, это блеф. Вы нарушаете мои права.

– Заткнись ты, - прикрикнул на него Баум неожиданно грубо, - Здесь я сам решаю, какие у кого права. Твои отпечатки пальцев совпадают с отпечатками из досье Симянского - его судили в сорок шестом за сотрудничество с немцами и за грабеж имущества евреев, приговор - десять лет тюрьмы. Компьютер все как есть доложил, можешь на него жаловаться, сколько влезет.

– Я должен поговорить со своим адвокатом, - произнес арестованный упавшим голосом.
– Ни единого слова без него не скажу, но предупреждаю, что ваше поведение приведет к серьезным для вас последствиям.

Мелкие капли пота выступили у него на лбу, и он снова взглянул на меня, будто ожидая сочувствия.

– Уведите его, - устало промолвил Баум, вызвав сотрудника.
– Допрос продолжайте. Когда он поумнеет, дайте знать. И если он готов на компромисс, то пусть поторопится, потому что я сделки заключаю только в первый день.