–  Это, конечно, непедагогично, - сказал папа, подумав, - но то, что ты предлагаешь, прости меня, просто глупо.

–  Почему? - с любопытством спросила мама.

–  Потому, - сказал папа.

–  Очень убедительно.

–  Убедительно не убедительно, а уж это так.

–  Докажи.

–  Изволь. Что бы ты сказала, если бы я... гм... например, каждый раз, когда ты сваришь отличный суп, давал тебе в виде поощрения пять рублей?

–  Я бы сказала, что ты окончательно спятил.

–  Почему?

–  Потому.

–  Непедагогично?

–  Просто, извини меня, глупо. Во-первых, я не нуждаюсь ни в каких поощрениях, а во-вторых, тебе великолепно известно, что я всегда варю суп отлично.

–  Верно. Варишь отлично. А почему?

–  Потому, что это мне нравится. Наконец, потому, что это мой долг.

–  Правильно. Так в чем же дело?

–  Это я тебя спрашиваю: так в чем же дело?

–  Для тебя долг - быть отличной хозяйкой, а для него - отличным учеником.

–  Как ты странно рассуждаешь! То - я, а то - он. Я - взрослый человек, а он - мальчик, почти дитя.

–  Я не почти дитя, - с легкой обидой в голосе сказал Вася.

–  Тебя не спрашивают, - строго заметила мама. - Когда взрослые разговаривают, ты должен молчать и не вмешиваться. Так на чем мы остановились?

–  Мы остановились на том, что он почти дитя, - сказал папа.

–  Именно. Почти дитя. Поэтому-то его и надо поощрять.

–  Ну и поощряй сама. А меня в это дело не впутывай, потому что, повторяю, это непедагогично.

–  А я тебе говорю, что это педагогично.

–  Как угодно.

–  Да. Мне угодно.

–  В таком случае я отстраняюсь от его дальнейшего воспитания. Воспитывай его сама.

–  И буду воспитывать. Я знаю детскую душу лучше, чем ты. Вася, где ты? Что ты там делаешь?

–  Пальто надеваю, - сказал Вася, сопя.

–  Поди сюда. Уроки сделал?

–  Еще не сделал.

–  Так куда же ты идешь?

–  Гулять.

–  А уроки?

–  А уроки - вечером.

–  Хорошо. Как хочешь. Вечером так вечером, но имей в виду, что, если...

–  А что? - встревожился Вася. - Выпорешь?

–  Нет, пороть я тебя, разумеется, не буду, - лукаво прищурилась мама, но имей в виду, что отныне за каждую пятерку ты будешь у меня получать пять рублей. Понял?

–  Понял, - деловито сказал сообразительный Вася. - И за пение тоже?

–  И за пение тоже.

–  Пять рублей?

–  Пять рублей.

Глаза Васи алчно сверкнули:

–  А за поведение?

–  И за поведение. То же самое. Пять рублей.

Папа иронически хмыкнул, но, вспомнив, что отстранился от дальнейшего воспитания сына, молча пожал плечами.

Вася некоторое время напряженно думал, сморщив лоб, на который опускалась совсем-совсем маленькая белобрысая челочка, а потом спросил:

–  Каждую неделю?

–  Что каждую неделю?

–  Получать буду каждую неделю или как?

–  Каждую неделю, каждую неделю.

Вася еще немного подумал.

–  А за четверку сколько буду получать?

–  Надо полагать, за четверку будешь получать четыре рубля, а за четыре с плюсом - четыре пятьдесят, - не выдержал папа и, фыркнув, вышел из комнаты.

–  Ладно, - сказала мама, - иронизируй, иронизируй! Посмотрим, кто из нас прав.

–  Так мне, мамочка, можно идти? - с редкой непоследовательностью сказал Вася.

–  Куда?

–  А гулять.

–  А уроки?

–  Уроки - вечером.

–  Ну как знаешь. Только имей в виду: потом тебе же будет хуже. Учти это.

–  Учту, - сказал легкомысленный Вася и бодро побежал на улицу пускать кораблики.

Описание серебристых ручейков, воробьев, набухших почек и прочего, к сожалению, пропускается ввиду острого недостатка места в праздничном номере журнала.

Одним словом, Вася пускал кораблики, но мысли его были далеко. Сосредоточенно сморщив лоб, он хмурился и бормотал:

–  Пятерка - пять рублей. Четверка с плюсом - четыре пятьдесят. Четверка - четыре рубля. Тройка с плюсом - три пятьдесят.

И пухлые губы его деловито шевелились.

И вот в один прекрасный день (описание одного прекрасного дня за недостатком места и за отсутствием у автора крупного изобразительного таланта пропускается) раскрасневшийся, ликующий Вася вбежал в комнату и торжественно бросил на стол перед мамой дневник, густо запачканный чернилами.