— Не сомневаюсь, леди Уэстхолм, — учтиво пробормотал Пуаро, — что вам совсем несложно справиться с такого рода ситуацией.

— Я могу справиться практически с любой ситуацией, — самодовольно заверила леди Уэстхолм.

В глазах Пуаро заплясали веселые искорки, но его собеседница ничего не заметила.

— Смею надеяться, что вы продолжите свой увлекательный рассказ об этом дне?

— Разумеется, продолжу. Насколько я помню, после нас в палатку вошли Рэймонд Бойнтон и его рыжая сестрица. Позже всех появилась мисс Кинг. К тому времени стол был накрыт и можно было садиться обедать. Гид отправил слугу сообщить миссис Бойнтон, что все готово. Тот, однако, вскоре примчался назад — и даже не один, а с другим слугой — и, еле переведя дух, торопливо залопотал что-то нашему гиду по-арабски. Оказалось, что миссис Бойнтон очень плохо. Мисс Кинг вызвалась ей помочь и пошла вместе с гидом, а вернувшись, сообщила Бойнтонам печальную новость.

— Очень уж она грубо это сделала, — посетовала мисс Пирс. — Лично я сначала как-нибудь их подготовила бы.

— И как они восприняли ее сообщение? — осведомился Пуаро.

И тут в первый раз Пуаро заметил на лицах своих собеседниц некоторое замешательство. Наконец леди Уэстхолм снова заговорила:

— Видите ли… — Весь ее апломб мигом исчез. — Это трудно передать словами. Они… В общем… они восприняли это как-то очень спокойно.

— Они были в шоке, — сказала мисс Пирс. Но эти ее слова прозвучали скорей как предположение.

— Они все ушли с мисс Кинг, — продолжила леди Уэстхолм. — А у нас с мисс Пирс хватило благоразумия остаться.

Тут в глазах мисс Пирс мелькнуло чуть заметное сожаление.

— Ненавижу вульгарное любопытство! — добавила леди Уэстхолм.

Взор мисс Пирс стал откровенно несчастным. Ей пришлось тоже изображать ненависть к «вульгарному любопытству», которое ей, видимо, не казалось таким уж вульгарным.

— Спустя некоторое время гид и мисс Кинг вернулись. Я предложила отобедать нам вчетвером, чтобы Бойнтоны могли потом поесть без посторонних. Все согласились. Затем я отправилась в свою палатку. Мисс Кинг и мисс Пирс сделали то же самое. Мистер Коуп, как мне помнится, остался. Он как их друг, видимо, хотел по мере сил помочь. Ну вот, пожалуй, и все, что мне известно.

— А после того, как мисс Кинг сообщила о случившемся, все Бойнтоны последовали за нею?

— Да… нет, сейчас, когда вы об этом спросили, мне кажется, что рыженькая девушка осталась. Вы помните, мисс Пирс?

— Да, по-моему… Я совершенно уверена, что она не выходила из палатки.

— Что же она делала? — спросил Пуаро. Леди Уэстхолм изумленно на него воззрилась.

— Что… делала? Да ничего, насколько я помню.

— Я имел в виду, может, она вышивала или читала… Выглядела ли она встревоженной? Не говорила ли чего-нибудь?

— Гм, собственно… — Леди Уэстхолм нахмурилась. — Она… э-э… да, насколько я помню, она просто сидела, и все.

— У нее были ужасно беспокойные руки, — внезапно вмешалась мисс Пирс. — Я не могла не обратить на это внимания. Бедняжка, подумала я, как она переживает! Вы представляете, лицо совершенно спокойное, а вот руки… Она крутила свои пальцы, дергала их, ломала… Я однажды вот так же разорвала на клочки банкноту стоимостью в целый фунт, — вдруг вспомнила мисс Пирс, — и сама не заметила, как это случилось. «Немедленно ехать к ней? — спрашивала я себя (это когда внезапно заболела моя двоюродная бабушка), — или, может, все обойдется?» Я долго не могла решить, как мне быть, потом смотрю — в руках-то у меня не телеграмма, а банкнота. Фунт стерлингов — в клочья!

Отнюдь не одобряя этот внезапный выход к рампе [68] своей скромной спутницы, леди Уэстхолм холодно спросила:

— Еще что-нибудь, мосье Пуаро?

Пуаро вздрогнул, словно очнувшись от мрачных раздумий.

— Нет-нет, ничего, вы все изложили замечательно — подробно и точно.

— У меня прекрасная память, — сообщила леди Уэстхолм.

— И еще одна маленькая просьба, леди Уэстхолм, — сказал Пуаро. — Продолжайте сидеть как сидите и не оборачивайтесь. Вот так. А теперь опишите, пожалуйста, сегодняшний туалет мисс Пирс… Разумеется, если мисс Пирс не возражает.

— О нет, ни в коем случае! — стыдливо чирикнула мисс Пирс.

— Но, мосье Пуаро, право же, я не понимаю…

— Окажите мне любезность, очень вас прошу, мадам.

Леди Уэстхолм пожала плечами и с явной неохотой стала перечислять:

— На мисс Пирс хлопчатобумажное платье в белую и коричневую полоску, суданский плетеный пояс из синей, красной и бежевой кожи, бежевые шелковые чулки и коричневые лакированные босоножки. На левом чулке спущена петля. На шее у мисс Пирс двое бус — сердоликовые [69] и еще какие-то ярко-синего цвета. Кроме того, у нее приколота к платью брошь: бабочка из мелких жемчужин. На среднем пальце правой руки кольцо с изображением скарабея. На голове двойная тераи [70] из розового и коричневого фетра. — Тут леди Уэстхолм сделала паузу, зная, что сумела произвести впечатление, и затем небрежно добавила:

— Что-нибудь еще?

Пуаро лишь молча развел руками.

— Не могу не выразить вам свое восхищение, мадам. Ваша наблюдательность безупречна.

— Обычно я запоминаю все детали.

Леди Уэстхолм поднялась со стула и, слегка кивнув, удалилась. Мисс Пирс последовала за ней, удрученно разглядывая стрелку на левом чулке, но Пуаро внезапно ее остановил:

— Не могли бы вы уделить мне еще одну минутку, мадемуазель?

— Да? — Мисс Пирс посмотрела на него с легким испугом.