– Молчи, молчи, дочка, - сипел Павел Павлович, - Родная, сколько людей спасла. Молчи.

До свидания, девочки

Накануне вечером в поселок нагрянул отряд эйнзацкоманды, командиру подразделения доложили о неприятном инциденте с побегом арестованных местных евреев.

Вермахтом еще перед вторжением в Польшу был разработан план по освобождению восточных земель от коренного населения. Важная роль при этом отводилась карательным органам, в первую очередь СС. Руководство СС активно участвовало при разработке и внедрении планов экспансии, при захвате восточных территорий гитлеровцы ставили цель - обезлюдить пространства, освободить их от коренного населения для немецкой колонизации.

Основным документом планирования захвата чужих земель и порабощения местного населения был генеральный план "Ост" - "Восток": архивный номер 484\173 - "Прововые, экономические и территориальные основы развития Востока". Разработан и утвержден этот план был в июне сорок второго. План содержал обзор предполагаемого экономического развития восточных территорий, отграничение колонизированных районов от остальных оккупированных земель, основные принципы их использования вплоть до создания коллонизационных марок.

В марте 1942 года рейскомиссар оккупированных восточных областей, генеральный уполномоченный по использованию рабочей силы в телеграмме комиссарам областей настаивал на увеличении объема отсылки в Германию рабочей силы и форсировании этих задач любыми мерами, включая самые суровые принципы принудительности труда, с тем, чтобы в кратчайший срок утроить количество завербованных.

Вечером, капитан Клоссер снес калитку, распахнул дверь в дом, ворвался в комнату Вики и Елизаветы Степановны и стянул Вику с постели. Он с разлету влепил сонной девочке пощечину и еще, и еще - пока Елизавета Степановна, у которой не получалось оттащить его, не впилась зубами в его плечо. Клоссер зажмурился, схватился за плечо, ударил Елизавету Степановну ослабевшей рукой и ушел.

Утром их разбудило тарахтенье мотора.

– Матка, вставай.

В каморку втиснулись Клоссер, его адъютант, и какой-то переводчик.

– Собирайтесь, дочь едет на земляные работы.

Елизавета Семеновна, которая так и не допыталась ночью, за что ее бил Клоссер, поднялась, как призрак из-под земли, загородила дочь. Переводчик устало и презрительно попытался объснить еще раз:

– Она у тебя крепкая девица. Надо погнать поработать на благо вашей новой страны Германии.

Переводчик был из тех, кто и в возрасте сорока, сорока пяти казался вьюношей-очкариком. Он безаппеляционно, но в то же время беспристрастно выговаривал слова.

– Там ждейт машин. Все молодые люди едут на десять дней - на пятнадцать дней на земляные работы.

Елизавета Степановна и Вика теперь стояли перед ними, забыв про свои ночнушки... Вика никак не могла проснуться, все кружилось в голове: Ася, Филарет, Павел Павлович.

И вдруг ее ударило молнией: увозят!

– Мамка, вещи зобирайт, два кофта, два белья, еда немного, - он хохотнул и хлопнул себя по животу, - остальное нам.

Вика перелезла через причитающую что-то невнятно мать и сволокла с комода чулочки, майку и халат. Сначала она надела на себя халат, потом посмотрела на Клоссера:

– Может, выйдете?

– Одевайся, одевайся, - пригрозил переводчик, перехватив слащавый взгляд Клоссера.

Мать встала и стянула с кровати простынь. Надменно глядя на офицеров, она загородила дочь.

– Зачем ты одеваешься. Они не могут тебя заставить.

У Елизаветы Степановны блуждали глаза по крепкому, холеному телу дочери, прыгающей на одной ноге и поочередно подвязывающей чулки. Она не понимала значения произносимых слов.

– Мама, у них оружие и они здесь. Они Каменских убили, мама, проговорила Вика.

– Ой, деточка моя!
– Елизавета Степановна положила свою красивую тяжелую ладонь на грудь, - Как же это, а?

– Матка, тебе сказано: на два неделя. Ростов, Краснодар, может и ближе. Надо трудиться, пока молодой. Бистро, шнель.

– Клади, мама, нитки с иголкой, бумагу с карандашом, хлеб с салом, платье вот это, платье то - матросское. Пальто достань, я одену. Сапоги. На зиму пуховой платок и варежки. Штаны. Завяжи в большой платок, им прикрываться хорошо...

– То есть как, на зиму?
– спросила Елизавета Степановна, повернувшись к Клоссеру.

Переводчик поднял на нее автомат, перекинув его вперед. Клоссер показал ему рукой притормозить.

– Она моя работница, - сказал по-немецки, - Я тут решаю.

Мать непонимающе посмотрела на дочь.

– Я, мама, это так... на всякий случай. Ну, вот и все. Прощай, единственная моя, любимая моя, добрая моя, мама. Если что, не поминай лихом. Ваня и батя отомстят.

Елизавета Степановна дрожащими руками обхватила голову дочери, сжав ее лицо, скомкав непереплетенные косички, больно сдавила ей виски, офицеры и солдат стали отдирать девушку от матери, но не в силах были победить материнскую силу, материнское горе.