Райдер заснул.

Он проснулся где-то в середине ночи, увидел близко-близко от себя спящую Софи, и волна желания захлестнула его. Еще не проснувшись до конца и не очень хорошо соображая, что он делает, он повернул жену на спину, встал на колени, развел ей ноги и вошел в нее. София закричала, и Райдер на мгновение застыл от неожиданности, не понимая толком, что к чему, почему жена кричит, захваченный неудержимым желанием обладать ею, слиться с ней, быть в ней как можно дольше, напиться ею. Он забыл и свое сожаление о том, что не принес жене удовлетворения, и свое намерение терпеливо обучать ее искусству любви; он настолько сильно хотел ее, что разум перестал подчиняться ему, всем его поведением руководил неистовый, дикий зов плоти, и поэтому он, не обращая внимания на крики Софии, с каждым толчком проникал все глубже и глубже в ее лоно, потом перевернулся на спину, и жена оказалась сверху, и он, взяв ее за бедра, помогал ей двигаться так, как ему было приятно. Однако она сопротивлялась его натиску, поза ей явно не нравилась. Райдер знал, что большинство женщин любят позу сверху, потому что они могут двигаться при этом так, как им удобно и приятно, руководить мужчиной, по необходимости замедлять или ускорять движение, чтобы потом, насладившись вволю, стонать и кричать, достигнув высшей точки блаженства. София не стонала и не кричала. Райдер не видел ее лица. Занятый только собой и своими ощущениями, он все сильнее прижимал ее к себе, ускоряя ритм, глубже входя в нее, но она никак не отвечала на его страсть, и он, поняв наконец, что происходит что-то не то, взял Софию за голову, приблизил ее лицо к себе: глаза ее были закрыты, и по щекам ручьями текли слезы. Райдер мысленно обругал себя за свою несдержанность: какой же он идиот! Он же делает ей больно, а она, бедняга, лишь несколько часов назад на личном опыте узнавшая, что такое мужчина, разумеется, была не готова к очередному соитию, не говоря уже о том, что овладел он ею слишком быстро и без должной подготовки. Райдер приподнял Софию, снял ее с себя, уложил на спину, а затем вошел в нее, но не так глубоко, как раньше. Он даже хотел остановиться на какое-то время, успокоить жену, объяснить ей, что не собирался снова причинить ей страдания, а обуреваемый страстным желанием просто не подумал о том, что она не испытывает никаких других ощущений, кроме болезненных и неприятных, но София в этот момент повернулась, мышцы ее лона сжались, и он неожиданно, как и в первый раз, достиг кульминации. Когда он пришел в себя, то услышал тихие всхлипывания. Он приподнялся на локтях, посмотрел на залитое слезами лицо жены и, проклиная себя за свою несдержанность, тихонько сполз с тела Софии, сказав ей только: — Прекрати плакать. Спи.

София послушно затихла и вскоре заснула, но Райдер еще долго не мог успокоиться, в его ушах звучали жалобные всхлипывания. Наконец он тоже забылся в тяжелом полусне, а когда проснулся от яркого солнца, проникшего в комнату через большое окно, и посмотрел на еще спящую жену, то моментально вспомнил события ночи и тяжело вздохнул. Он был крайне недоволен собой, обзывая себя недоумком и кретином, ругал себя за нетерпеливость и не мог понять, почему весь его богатый опыт в любовных делах не пригодился ему сейчас, почему он ведет себя, как неопытный мальчишка, впервые познавший женщину и не способный управлять своими действиями. Райдер снова пообещал себе, что будет с Софи терпелив и нежен, что приложит все усилия, чтобы сдержать себя и не набрасываться на жену, как необузданный дикарь, что постарается в следующий раз думать не о своем удовольствии, а об удовольствии Софии. Следует сказать, что данная роль терпеливого учителя была незнакома Райдеру, никогда ранее он не испытывал нужды в том, чтобы проявлять с женщинами терпение, достаточно было жеста, ласкового взгляда, умелых прикосновений и нужных слов, и женщины оставались довольны. И он был вполне доволен собой, своим успехом, он легко менял любовниц, особо не задумываясь о чувствах, он не был связан никакими обязательствами, угрызения совести не мучили его. Верховые прогулки, спорт, женщины — вот и все, чем была наполнена его жизнь, и жизнь эта не была ему в тягость. Ответственность, долг? По отношению к кому? Даже к детям, а их было семеро, Райдер относился не как к обязанности, а как к приятному развлечению. Дети приносили ему радость, они его любили, ничего не требуя взамен, такие же послушные и ласковые, как и его любовницы. Райдер привык к всеобщей любви и обожанию и считал, что все люди должны относиться к нему хорошо. И вдруг случилось так, что женщина, которую он взял себе в жены, не любит его, не хочет его. Она не получала радости от общения с ним, от его ласк, от его близости.

Райдер не понимал Софию, не понимал ее отношения к нему. Он узнал какую-то часть ее жизни, более того, судьба странным образом свела их вместе, сделала их мужем и женой, и надо было приспосабливаться друг к другу. В один миг жизнь изменилась, и необходимо было меняться самому и помочь в этом Софии.

Он с нежностью посмотрел на спокойное лицо жены, которая мирно спала, волосы ее разметались по подушке, а на щеках еще видны были следы слез. Райдер смотрел на Софию и не мог насмотреться, она была для него самой красивой женщиной из всех, каких он встречал, хотя, конечно, София не относилась к числу необыкновенных красавиц, таких, например, как Мелисанда, сестра Александры. Он легонько провел пальцем по лбу Софии, и она мгновенно проснулась, открыла глаза, увидела склонившееся к ней лицо мужа и сразу напряглась.

— Доброе утро, — ласково сказал он и поцеловал Софию в губы.

Она с ненавистью посмотрела на него, глаза ее потемнели, а потом стали равнодушными и холодными.

— Прекрати, Софи. Не надо смотреть на меня, как на врага. Обещаю тебе, что больше не буду делать тебе больно.

— Я тебе не верю.

— Почему? Ты же умная и должна понимать, что нельзя ко всем мужчинам подходить с одной меркой.

— Ты дважды причинил мне страдания этой ночью, и, я уверена, причинишь снова и снова. Ты мужчина, ты сильнее и можешь принудить меня ко всему.

— Ко всему? Ты считаешь меня всемогущим? Как интересно.

София отстранилась от него, он был ей неприятен.

— Твоим обещаниям я не верю, Райдер. В следующий раз, когда тебе захочется любви, ты заставишь меня быть с тобой, даже если я этого не хочу. Все мужчины, и ты в том числе, готовы нагородить горы лжи, лишь бы овладеть женщиной.

София, пока говорила, постепенно отодвинулась от Райдера на приличное расстояние, и он видел неприязнь в ее глазах, страх и желание остаться одной, избавиться от его общества, и ему внезапно захотелось подойти к ней, схватить за шиворот и выбросить в окно, но он посмеялся в душе и над собой, и над своим дурацким желанием, встал, позвонил, чтобы принесли воды, умылся, оделся и, не глядя в сторону жены, молча вышел из спальни, оставив Софию лежать в постели с натянутой до самого подбородка простыней.

— Я видела прошлой ночью призрак Новобрачной Девы, — рассказывала Синджен за завтраком. — Наверное, привидение приходило навестить вас, Софи. Это семейное привидение. Вы его не бойтесь, оно доброе. Я думаю, оно пришло поприветствовать вас. Это привидение появилось в замке очень-очень давно, наши предки писали о нем в своих дневниках.

— Ты слишком увлеклась, Синджен, — остановил сестру граф. — Не обращайте на эту болтушку внимания, Софи, в замке нет никакого привидения. У моей сестры разыгралось воображение, вот и все. Не слушайте ее россказни.

— Неужели настоящее привидение? — шепотом спросил Джереми у Синджен. — Ты не шутишь?

— Нет, — тоже шепотом ответила Синджен, не желая сердить графа. — Я расскажу тебе позже, когда мы поедем кататься верхом.

— А я никогда не видел этого привидения, — сказал Райдер и, повернувшись к Софии, подмигнул ей. — А вдруг оно придет к нам? Ты не испугаешься, Софи?

— Нет. Пусть приходит, я не боюсь привидений, они мне нравятся. А кто она, эта Новобрачная Дева?

— Одна молодая леди, чей муж был убит накануне брачной ночи, — ответил Райдер. — Это было в шестнадцатом веке, если я правильно запомнил. У нее длинные-длинные белокурые волосы и легкие, прозрачные одежды, так, во всяком случае, описывает ее Синджен. Это привидение является только женщинам, я имею в виду женщин нашей семьи.

— Все графы Нортклиффы писали об этом призраке, — вмешалась в разговор Синджен. — Только Дуглас ничего не хочет о ней слышать и клянется, что, в отличие от своих предков, не посвятит этой Новобрачной Деве ни строчки в своих дневниках.

— В ближайшее время нам нужно устроить прием или бал, что-нибудь в этом роде, и познакомить Софи с местной публикой, — сказал граф. — Однако бал состоится не завтра, поэтому самые именитые из наших соседей увидят Софи немного раньше.

— А Тони и Мелисанда придут на бал?