— Существует несколько причин, Дуглас. Все довольно сложно. Я, кстати, искренне благодарен тебе за заботу о моей жене во время моего отсутствия. А наша матушка… Лучше бы она почаще придерживала свой злой язык, но на это не стоит и надеяться. Она неисправима.

— Нет. В конце концов она образумится. А если она начнет вести себя слишком оскорбительно, я пригрожу ей переселить ее в наш фамильный вдовий дом, чтобы она жила там одна.

— Отличная угроза.

— Вот именно.

— Признаюсь тебе честно, Райдер, я был несказанно удивлен, когда Софи и ее брат явились в наш дом так неожиданно. Холлис, надо отдать ему должное, сразу же понял, что она леди и явилась в наш дом по праву. Кстати, есть одна странность, которую я не могу себе объяснить. Я имею в виду странность в поведении твоей жены, Райдер. Несмотря на то что я был с ней исключительно вежлив и доброжелателен, она, я это постоянно чувствую, не доверяет мне. Не доверяет потому, что я мужчина. Я нахожу это очень странным, необъяснимым. Почему она чувствует себя несчастной, Райдер?

— Она боится меня. Вполне возможно, что ты тоже внушаешь ей страх.

Наступило неловкое молчание, и потом Дуглас сказал:

— Но ведь это абсурд, Райдер. С чего бы твоей жене бояться меня? Я же ничего плохого ей не сделал. А вот почему она тебя боится, я и вовсе ума не приложу. He помню, чтобы хоть одна из твоих женщин боялась тебя. Твои женщины преследовали тебя, добивались твоего внимания, прилагали массу усилий, чтобы ты приласкал их.

— Вот видишь, Дуглас, как все может измениться в один миг.

— А почему бы тебе не рассказать мне, Райдер, о том, что произошло на Ямайке? То, как дядюшка Брэндон оставил тебе в наследство Кимберли-холл, и прочее, с этим вопросом связанное, меня не интересует. Меня интересует, почему София Стэнтон-Гревиль, твоя жена, не хочет быть твоей женой, почему она сторонится тебя, почему выбегает ночью из супружеской спальни и бежит по коридору в таком страхе, словно за ней гонится сам дьявол?

— В двух словах этого не расскажешь, Дуглас. В жизни Софи было несколько мужчин, которые проявили себя далеко не лучшим образом. Я хочу сказать, что обстоятельства сложились так, что Софи пришлось пережить тяжелые времена, она разочаровалась в мужчинах. Она ждет от мужчин только плохого, понимаешь?

— Отлично понимаю. Мне достаточно того, что ты сейчас сказал, не мучай себя дальнейшими объяснениями. Я всегда готов помочь тебе, смело обращайся ко мне в трудных ситуациях.

— Спасибо, Дуглас.

— Кстати, брат Софи — чудесный мальчуган. Жаль, что он хромает, бедняга.

— Конечно, жаль. Это у него с рождения. Но он держится молодцом. И хорошо ездит верхом. Как ты думаешь, сможет он учиться в Итоне, например?

— Думаю, да. Но пусть еще немного пообвыкнет здесь.

— Конечно. Тем более что ему здесь нравится. Чего не скажешь о моей жене. Она избегает меня, Дуглас, она не хочет оставаться со мной наедине. Интимные отношения страшат ее, мои прикосновения, ласки, поцелуи ей неприятны. Черт, я сам запутался, — Райдер взъерошил волосы у себя на макушке, — не знаю, стоит ли вообще говорить о таких вещах вслух. Она не хочет меня и никогда не хотела. Я фактически обманом заставил ее выйти за меня замуж. Ты способен в такое поверить? Так или иначе, мы поженились, и я не жалею об этом, хотя она вообще не хотела выходить замуж.

— Да, действительно удивительная история. Можешь положиться на меня, Райдер, я искренне желаю тебе добра и сделаю все, лишь бы помочь тебе. Да, кстати, я совсем забыл: у Эмили родились близнецы, и оба вскоре умерли. Она, правда, была не очень огорчена, сказала Холлису что-то насчет того, что поступила несправедливо по отношению к тебе, точно не знаю. Холлис не совсем понял, что она имела в виду. Она очень хочет с. тобой увидеться.

— Я увижусь с Эмили при первой же возможности.

— Что же она все-таки наболтала Холлису?

— Не знаю. Мне все равно.

Райдер с равнодушным видом уставился в окно. Дуглас взял в руки тяжелое пресс-папье из черного оникса и стал перекидывать его с ладони на ладонь.

— Видишь ли, мой дорогой брат, — сказал граф, — я надеялся, что ты придумал, как тебе разобраться со всеми твоими любовницами и детьми.

— Я думал о них всю дорогу домой. Больше на корабле делать было нечего.

— И на корабле не нашлось ни одной особы, чтобы скрасить твое одиночество?

Райдер непонимающе уставился на брата.

— До того как ты женился на Софи, ты жил как хотел, Райдер. Я не вмешивался в твою жизнь, а ты не вмешивался в мою, так?

— Так. Только если я правильно понял твою мысль, то признаюсь: моя прошлая жизнь абсолютно не волнует мою жену. Я могу прошествовать мимо нее в сопровождении хоть ста женщин, и она будет этому рада. Она будет благодарить их за то, что они завладели моим вниманием и таким образом избавили ее от моего присутствия.

— Твои выводы преждевременны, Райдер. Почему ты так уверен в подобной реакции твоей жены? Я, например, даже представить не могу, как она будет себя вести, когда узнает о твоих женщинах и детях. А у тебя этих детей семеро. Ты прекрасно это знаешь. Ты скажешь о них Софи?

— Да, обязательно. Я теперь женатый человек и не хочу других женщин. В моей жизни существует одна-единственная женщина. И я должен рассказать ей все.

— Я очень рад, что ты решил быть откровенным с женой. Нелегко хранить такой секрет. Откровенность лучше всего.

— Да, ты прав. Я сам едва могу поверить в то, что другие женщины перестали меня интересовать, но это правда, Дуглас. Я все время вижу перед собой Софи, одну Софи, я хочу только ее.

— Разделяю твои чувства, Райдер. Я тоже пришел к выводу, что жена — это настоящее сокровище, ради которого ничего не жалко. Никогда не ожидал от себя такой любви и преданности.