– Вещь! – вслух выразил он свою мысль. После чего изготовил из бельевой веревки нечто вроде перевязки и поместил грозное оружие за спину, словно самурай свой верный меч…

Вооружившись, Каковенко повеселел и даже снова стал насвистывать. Его губы слегка фальшиво выдували: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…»

Время, казалось, потекло быстрее. К пестику скоро добавились карманный фонарик, перочинный нож, моток веревки.

Не спеша Каковенко дошел до Лиходеевки и вышел на единственную ее улочку. Несмотря на то что водопроводчик был коренным горожанином (детство и юность прошли в славном городе Конотопе), его всегда тянуло в деревню.

Выйдя на улочку Лиходеевки, которая грозно величалась улицей Августа Бебеля, он почему-то тотчас вспомнил родной Конотоп. Даже не сам город, а многочисленные деревеньки и хуторки, окружающие его. Непонятная грусть охватила вольного охотника. Легкие его расширились, и он вдохнул сельский воздух полной грудью. И вновь сомнение закралось в душу водопроводчика. Проклятый пестик, оттопыривший пиджак, словно небольшой горб, преизрядно натер спину, аромат колбасы прорывался из кармана наружу и вызывал слюноотделение, а главное, главное – здесь было так хорошо, что хотелось просто сесть на первую попавшуюся скамеечку возле ворот и посидеть, не думая ни о чем.

Каковенко так и сделал. Он уселся на скамейку, взглянул на часы и осмотрелся. Кругом было пустынно. Неожиданно скрипнула калитка, и перед следопытом очутилась ветхая старушка, годившаяся ему в бабки.

– Устал, кудрявый? – участливо спросила она.

Николай Яковлевич даже в молодости не был кудрявым, а теперь и вовсе не отличался буйной растительностью на голове. Его покоробила развязность неведомой старушки, однако он решил не перечить и молча кивнул головой, подтверждая, что действительно притомился.

– И сиди себе, – тем же доброжелательным тоном продолжала бабушка. Она приткнулась рядом и некоторое время молчала.

– Послушай, кудрявый, а хочешь, я тебе погадаю? – неожиданно предложила она.

Странное предложение озадачило водопроводчика. Он посмотрел на старуху и нерешительно кашлянул.

– Да ты не бойся, – усмехнулась бабка, – а судьбу тебе знать надо, поскольку на лихое дело ты собрался.

– Я вас, мамаша, не понимаю, – с легким раздражением отозвался Каковенко, – то вы меня кудрявым называете, то о гадании говорите, и опять новость: какое-то лихое дело.

– Да ты не обижайся, кудрявый, – гнула свое старуха, – я так всех называю. Не беда, что у тебя на макушке плешь, душа у тебя открытая, а коли открытая, значит, ты кудрявый и есть.

Рассуждения странной бабушки были не лишены логики.

– А почем вы знаете, что у меня открытая душа? – спросил Каковенко, заглатывая наживку.

– Вижу, – просто сказала бабка, – у меня глаз на людей наметанный.

– А как вы будете гадать? – спросил Каковенко бабушку с наметанным глазом.

– Да по руке!

– Уж не цыганка ли?

– Нет. К египетскому племени отношения не имею, но гадать могу. Позолоти ручку.

– Неужто обязательно?

– Само собой, иначе гадание не получится…

Каковенко начал рыться по карманам и вспомнил, что, идя на операцию, выложил кошелек.

– Нет денег у меня, – облегченно произнес он, решив, что гадание отменяется.

– Деньги не обязательно, – равнодушно сказала старуха, – дай что-нибудь.

Каковенко лихорадочно перебирал в уме: что бы такое дать старой ведьме? Разве что пестик?

«Дам ей бутерброд», – наконец решил он и вытащил из кармана изрядно помятый сверток.

– Пойдет, – заявила бабка и понюхала колбасу, – богато живешь! – Она схватила ладонь водопроводчика и начала крутить ее с таким энтузиазмом, что, казалось, вот-вот сделает ему вывих.

Каковенко покорно молчал, решив вытерпеть все до конца.

– Плохи твои дела! – наконец заявила бабка.

– А что такое?

– Не ходил бы ты туда.

– Куда?

– Сам знаешь.

– А если все-таки пойду?

Бабка пристально глянула ему в глаза, и сердце водопроводчика ушло в пятки.

– Пойдешь – не вернешься, – просто сказала она.

– Что же делать?

Старуха улыбнулась со зловещей печалью.

– А не идти тоже нельзя, еще хуже будет.

«Она меня дурачит», – решил Каковенко. Он выдернул руку и злобно посмотрел на бабку.

Та как ни в чем не бывало занялась бутербродом. Каковенко поразило то обстоятельство, что рот у нее полон совершенно целых зубов.

– Хорошая колбаса, – заявила старуха, облизываясь, – давай второй, научу, что делать.