— Мне передается его боль, — после паузы продолжила Алекс. — Мне кажется, я понимаю мотивы его поступков. Я знаю, что он чувствует. Я не могу ни объяснить этого тебе, ни перестать испытывать все это только потому, что все изменилось.

— А ты уверена, что все изменилось? — тихо спросил Брок.

— Определенно, — твердо ответила она. — Я ему больше не жена. Я отличаюсь от прежней Алекс Паркер. Понимаешь… после всего, что между нами произошло, нельзя идти назад, можно только двигаться дальше.

Для этого ей и был послан Брок, только она не была еще его женой. Она была ничья и впервые за много лет принадлежала самой себе. И хотя временами Алекс чувствовала себя одинокой, в целом ей нравилась ее так трудно обретенная свобода. И у нее был Брок, которого она так сильно любила.

— Обязательно скажи мне, если что-нибудь изменится, — просто сказал он, глядя ей прямо в глаза. То, что он увидел в них, успокоило его лишь наполовину. Алекс явно разрывалась между своими чувствами — жалостью к Сэму и любовью к Броку. В какой-то степени она любила их обоих, не говоря уже об Аннабел, и ей хотелось, чтобы всем было хорошо. А этого трудно было достичь.

— Не говори таких вещей, — проворчала Алекс. — Ничего не изменится. Ему будет трудно, и я хочу его поддержать.

— Зачем? Много он тебя поддерживал год назад? Почему ты должна вести себя иначе, тем более что ты и так ему помогла?

— Может быть, ради нашего прошлого. — Но Броку хотелось быть с ней всегда. Все, о чем он мог мечтать, — это о том, чтобы между ним и Алекс установилась такая же кровная связь.

— Не надо его так жалеть, — предостерег ее Брок, сопроводив свои слова нежным поцелуем. — Ты мне очень нужна, — добавил он шепотом.

— Ты мне тоже, — прошептала она в ответ.

И они занялись любовью в той самой постели, которую она в свое время делила с Сэмом и в которую Сэм никогда не вернется. Она сказала Броку то, во что свято верила. Прошлое ушло, настало время будущего. Алекс любила Брока.

Но Сэм, вернувшись с Аннабел в «Карлайл» после проведенного вместе дня, был весьма печален. С момента признания его виновным прошли уже сутки, и он начинал паниковать. Он должен был потерять все — свободу, жизнь, дочь, даже остатки того, что когда-то связывало его с Алекс. Сэм стал относиться к этому менее философски и менее легко, чем накануне, после выпитого виски. Общение с Аннабел напомнило ему о том, что он утратит, а встреча с Алекс только усилила все эти ощущения.

Днем Сэм рассказал дочке о том, что у него все складывается не слишком хорошо. Она все еще не понимала, что это значит, да и Сэм не стал всего объяснять, не сказав ей ни про разлуку, ни про тюрьму. Этим он решил заняться попозже — у него было еще целых тридцать дней.

— Как вы провели время? — улыбаясь, спросила Алекс.

Она сама приехала в «Карлайл», чтобы забрать дочь, отправив Брока за покупками.

— Прекрасно, — ответил Сэм, все еще очень напряженный. — Мы ходили на каток. — Отослав Аннабел в соседнюю комнату за куклой и свитером, он повернулся к своей жене и с болью в голосе продолжил:

— Прости меня за твоего друга.

По-моему, я его очень раздражаю.

Алекс кивнула, не зная, стоит ли рассказывать Сэму какие-либо подробности, но ее природная честность взяла верх.

— Он боится нашего прошлого, Сэм, и я не могу обвинять его за это. Восемнадцать лет — это очень много, и это трудно объяснить третьему лицу. Он боится того, что преданность сильнее любви, хотя это глупо.

— Правда? — мягким голосом спросил Сэм, осмелившись поднять на нее глаза. То, что он увидел в ее лице, поразило его до глубины души и отозвалось болью. Перед ним стояла женщина, которую он очень сильно ранил, и Сэм понял, что они оба никогда этого не забудут. — Неужели это только преданность? — задумчиво спросил он. — Мне жаль это слышать.

Хотя, с другой стороны, мне повезло, что ты хотя бы жалеешь меня после всего, что я с тобой сделал.

Он неспроста говорил эти слова — всю предыдущую ночь и весь день Сэм думал об Алекс и о том, какую боль он ей причинил.

— Не нужно, Сэм, — тихо ответила Алекс. Просить прощения было поздно. Теперь между ними остались только сожаление о прошлом и воспоминания — как плохие, так и хорошие.

— Почему? Наверное, я не должен ничего тебе говорить, но у меня безумное чувство, что после приговора время внезапно стало убегать, как песок в песочных часах. Поэтому для меня важно выговориться сейчас, потому что потом мне может и не представиться такой возможности.

Алекс понимала его чувства, но ничем не могла ему помочь. До какой-то степени она была в состоянии поддержать его в этот трудный период, помочь ему в том, что касалось Аннабел, но не более того. В ее сердце теперь был только Брок.

— Я по-прежнему люблю тебя, — еле слышно проговорил Сэм, разрывая ей сердце. В комнату вернулась Аннабел с куклой и свитером. — Это правда, — добавил он со значением, но Алекс отвернулась, не ответив на его слова. Лучше бы он ничего не говорил. Он не имел на это права.