– За Гертрудой установлена слежка. Шура видела, как за ней ходят хвосты. Думаю, что под наблюдение взяты все, кто ее окружают, - и Петр, и повар, и служащие в гостинице. Штандартенфюрер Витенберг никому и ничему не верит. Его принцип - нет дыма без огня. Так я понимаю. Он замкнул круг, а Гертруда - в центре. Судя по ее поведению, она ни о чем не догадывается. Вероятно, уверена, раз выпустили, беда миновала.
– Алексей Павлович перочинным ножичком сдирал кору с прутика. Прутик был тоненький и гнулся.

Рядом на расколотом вдоль бревне, уложенном на два пня, сидел "дядя Вася". Такие лавочки сооружены почти возле каждой землянки. Лагерь обжит, через болота проложена надежная гать, настил притоплен в воду. Заготовлены дрова на зиму. На высоких соснах сооружены неприметные площадки для наблюдателей. Выставлены секреты и дозоры. Ни суеты, ни крика. Штаб бригады живет размеренной деловой жизнью. Уходят на задания группы. Летят под откос вражеские эшелоны, горят склады, громятся фашистские гарнизоны. Сотни людей собирают сведения о передвижении гитлеровских войск на железной дороге и на шоссе. Можно сказать: ни один фашист не пройдет незамеченным. В определенное время штаб бригады связывается по радио с центральным штабом партизанского движения. Идут шифровки в Москву и из Москвы.

"Дядя Вася" прислушался к тоненькому писку, доносившемуся из землянки. Эдисон работает.

– Значит, контакты с ней исключены?

– Исключены. Любой контакт только расширит сферу слежки. И приведет к провалу.
– Алексей Павлович осторожно, чтобы не сломать, достругивал кончик прутика.

– Думаю, пора Гертруду забирать из города.

– Все не так просто, командир. У нее сын, Павлик, в Берлине. В руках Доппеля. Старый нацист знал, что делает. Ему надо, чтобы Гертруда выколачивала деньги из гостиницы и не рыпалась. Пока Павел у него в руках - и Гертруда у него в руках. К тому же в глазах окружающих он добрый наци, обращает мальчишку в свою веру. Вот такой узелок, командир.

– Н-да… Но если Гертруда провалится…

– Павлу все равно не поздоровится. Да и Доппелю, вероятно. Я даже предполагаю, что из тюрьмы ее вызволил Доппель. Нажал в Берлине на какие-то пружинки. Витенберг вынужден был ее выпустить. И наблюдает. И припрет к стенке и Гертруду и Доппеля вместе с ней. Фашисты, как пауки в банке, командир. Готовы в любой момент сожрать друг друга.

– Выходит, как ни кинь - все клин?

– Выходит.

– Гертруду надо из города забрать, - повторил "дядя Вася".
– Она для нас ценный человек. И сделала очень много. Не по-нашему это, своих в беде бросать.

– У меня у самого душа болит. Я ее в эту историю втравил. Между прочим, когда я ей предложил в тюрьму сесть, чтобы ее немцы оттуда вызволили, не задумываясь согласилась. А ведь у нее дети!

– Ты что, Алексей, себя уговариваешь?

– Да не уговариваю, - раздраженно сказал Алексей Павлович.
– Я все понимаю, выхода не нахожу!

– Слушай, а ты, часом, в Гертруду не того?… - лукаво спросил "дядя Вася".

– Эх… Не будь ты командиром, наладил бы я тебе сейчас по шее.

– Ладно, Алексей, не сердись. Это я так, чтобы тебя из равновесия вывести. Спокойный ты больно стал. Помнишь, мы с ней на речке встретились, ее твой дружок привез… Как его?

– Обер-лейтенант фон Ленц.

– Пусть фон Ленц… - "дядя Вася" умолк, поджал губы.

– Ну… - не выдержал молчания Алексей Павлович.

– Не "нукай", не запряг… Как бы ее вместе с сыном снова туда выманить.

– Зачем?

– Засаду устроим. Нападем. Захватим в плен. Пусть тогда немцы по ней плачут. Погибла патриотка великого рейха!… А? И Витенберг с носом. И Павел цел. И Гертруда с нами.

– Ну, командир!… - Алексей Павлович загорелся.
– В этом что-то есть… Определенно есть в этом сермяга… Есть сермяга… Только как ее из города выманить? Да прямо на засаду?

– Это уж твоя забота. Думай.

Из землянки вышел Серега Эдисон в новеньком ватнике, накинутом на плечи.

– Радиограмма, товарищ командир.

– Иду. А ты думай, Алексей. День тебе на раздумья.

Алексей Павлович кивнул. Спросил Серегу:

– Как, Эдисон, обживаешься?

– Как дома. Половина знакомых.
– Эдисон улыбнулся.

– А почему у тебя борода не растет?

Серега покраснел.

– Не знаю, товарищ командир разведки.

– Алексей Павлович меня зовут. Ты ведь с Василем Долевичем в одном классе учился?

– Так точно.

– Василю шестнадцать. А тебе сколько ж?

– Восемнадцать, - все больше краснея, ответил Серега.

– А по правде?

Серега помолчал, подумал, не выгонят же из отряда… Уж раз попал - не выгонят! И сказал:

– Тоже шестнадцать.

– Как же ты в школу радистов попал? Охмурил кого?

– Прибавил два года. Справку с завода принес. Из отдела кадров.

– Да-а, - засмеялся Алексей Павлович.
– Лопухи у вас в отделе кадров сидят.

– Нет, - вступился Серега за отдел кадров.
– Не лопух он. Просто видит плохо. А я очки газеткой прикрыл. Он поискал, рассердился и спрашивает: "Какой тут год?" Ну, я и прибавил.