Артем отхлебнул из чашки и ничего выдающегося в напитке не обнаружил.

– Ну, Жора, а я и не знал, что ты такой мастер, – сказал несколько удивленный этим восторгом Буравский. – Теперь я с тобой вообще никогда не расстанусь.

– А вы тут давно работаете? – спросила Мезенцева Ольга.

– Давно, – буркнул тот.

Не клюет, подумал Артем, ой – не клюет! Что бы ты ни затеяла, красавица, но прямо сейчас, в моем присутствии, промахнулась. Может быть, Мезенцеву нравятся брюнетки. Или толстушки. Или восьмидесятилетние бабки. Или… кто его знает, к каким изыскам приучило уголовное прошлое…

Ольга не хуже него видела, что ее женские чары и восхищенные глаза не сработали. Поэтому сразу же, немедленнл, без секундного промедления, вернулась к деловому разговору с Буравским. Мол, как и положено воспитанной женщине, я похвалила кофе, сказала комплимент исполнителю, ставьте мне пятерку за ритуал и давайте займемся делом.

Дело же в итоге свелось к обмену визитными карточками, причем Ольга и на своей понаписала всяких телефонных номеров, и Буравского заставила сделать то же самое.

– Разное поясное время, во-первых, и из-за этого всякие недоразумения, а во-вторых, иногда минута дорога, – объяснила она. – Допустим, ей предлагают товар, она сразу консультируется – не можете ли вы поставить то же самое, но на других условиях, и быстро принимает решение…

Умещая на визитке цифры, она подвинула локтем кофейную чашку, и та грохнулась на пол. Хорошо хоть не разбилась.

Артем потянулся было поднять, но ощутил на предплечье Ольгину руку. Не надо, говорила рука, для этого прислуга есть. И точно – Буравской настукал три цифры и попросил Мезенцева забрать посуду.

– Согласитесь, для этого ей нужно отыскать вас и в вечернее, и, возможно, в ночное время… – продолжала, дав ему время отдать распоряжение, Ольга.

– Вы думаете, я сплю с прайс-листами под подушкой? – удивился Буравский.

Она рассмеялась.

– Извините! Я, кажется, все усложнила!

Вошел Мезенцев с подносом и стал составлять туда пустые чашки. Ольга же потянулась за сумочкой – спрятать визитку Буравского, и тут же сумочка свалилась на пол возле чашки. Аккуратненько так легла на бок.

Тут уж Ольга смутилась по-настоящему. Резко нагнувшись, она потянула на себя ремешок, неловко дернула – и почти все содержимое сумочки оказалось на полу. Включая стянутую резинкой пачку стодолларовых банкнот…

Мезенцев первым делом подобрал эту пачку и положил перед ней на столик. А потом уж сгреб неприспособленными для дамской мелочевки пальцами прочее содержимое.

– Зачем же так нервничать? – спросил Буравский.

– Знаете, когда я занимаюсь своими делами – я спокойна, как айсберг. Но когда я занимаюсь чужими делами, то есть делами подруги, Илоны, я волнуюсь, я боюсь все испортить, ей в последнее время не везет, поставщики всунули… вмазали ей брак, все рулоны подмочены, она это узнала слишком поздно, она подает на них в суд, но это безнадежно…

– Мы бы в суд подавать не стали, – Буравский повернулся к телохранителю.

– Мы бы отвезли обратно этот брак, а взамен взяли деньги. Все.

– Подумаешь, проблема, – буркнул Мезенцев, причем буркнул лишь потому, что хозяин ждал реплики. И уплелся с подносом.

Ольга спрятала все свое имущество в сумочку.

Потом возникла проблема – вывести Ольгу из бомбоубежища и доставить к «фордику». Артем опять мужественно предложил свои объятия, но Ольга отказалась – сейчас нога замотана бинтом, связка схвачена, романтические подвиги ни к чему. Она вполне способна неторопливо пройти через все дворы и даже пересечь улицу. Все это было высказано довольно-таки высокомерно, и Ольга имела гордый вид, пока не выяснилось, что модная туфелька поверх бинта не натягивается.

Кончилось тем, что Буравский скинул пиджак и сам донес Ольгу до машины.

– А в гостиницу уж я вас как-нибудь доставлю, – сказал Артем, занимая место за рулем.

– На самом деле все не так уж страшно, – отвечала Ольга. – Мне нужно было сразу попросить, чтобы вместе с бинтом в аптеке взяли какую-нибудь спортивную мазь, феналгон, что ли. Но он такой вонючий! Я не могла при Буравском вонять феналгоном!

– Ясно, – Артем кивнул. – А при мне?

– Вы – другое дело… – она подумала и добавила, прищурясь: – Мы – одной крови, ты и я…

Ишь ты, подумал Артем, цитирует! Стало быть, все же – артистка. Или лицо, приближенное к театру. Буравский – светско-деловое знакомство, а я – свой брат-артист, и для меня аромат феналгона – тайный знак принадлежности к одному великому союзу прыгающих, танцующих и растягивающих связки людей.

Потом они доехали до аптеки, Артем взял тюбик спортивной мази, загнал машину в переулок, Ольга, стянув прозрачный носочек с кружевной манжеткой, положила ему на колено пострадавшую ножку, и Артем крепко, от души, втер вонючее снадобье.