Собака вдруг присела, поджала уши и жалобно завыла, вытянув морду по направлению к дому.

Дрожь пробежала у меня между лопатками.

— Чарлик, Чарлик, что с тобой? Почему ты плачешь? — бросилась утешать дога Геловани.

— Вот сейчас и посмотрим, почему, — решительно заявила я и быстро зашагала к дому.

Чарлик проявил несвойственную для его размеров боязливость и наотрез отказался заходить внутрь.

Приоткрытая дверь противно поскрипывала на несмазанных петлях.

Уже из коридора была видна женская нога, неестественно выгнутая под углом.

Красная туфелька слетела и валялась рядом со ступней, словно перевернутый кораблик.

Ольга была мертва.

— Софико, скажите мне честно, вы кому-нибудь говорили о том, что дали ключ Ольге?

Геловани испуганно замотала головой.

— В доме есть телефон? — спросила я грузинку.

— Да, в спальне.

— Вызывайте милицию. И позвоните своему адвокату. Он вам очень пригодится.

…На мое счастье, вместе с оперативниками приехал Мишка Кленов.

Он был весьма ошарашен таким развитием событий, но против фактов не попрешь.

Особенно когда факт лежит перед тобой с пулевым отверстием в черепе.

Я не стала раскрывать все свои карты и рассказала Мише только то, о чем невозможно было умолчать.

— С огнем играешь, Танька, — предупредил меня Кленов. — И я боюсь, что ты останешься без гонорара. Твоя клиентка исчезла в неизвестном направлении, несмотря на подписку о невыезде.

— Женщины иногда совершают необдуманные поступки. Но исчезновение моей клиентки — еще не доказательство ее вины.

— Как знать, — возразил мне Мишка. — Тебе, конечно, виднее, но странно, что ты так уверена в ее невиновности. Надеюсь, это не просто корыстный интерес?

— Миша, работа в милиции тебя окончательно испортила. Наверняка, когда ты был карманником, у тебя было более возвышенное представление о мире.

— Конечно! То есть нет, — смутился Мишка. — Я просто думаю, что тебе следует умерить свой пыл.

Он нагнулся ко мне поближе и прошептал на ухо:

— Или удвоить усилия. На нас оказывают страшное давление. Требуют как можно скорее закрыть дело. И все складывается так, что, кроме твоей клиентки, нам сажать некого.

— Ясно, — мрачно ответила я. — Будем стараться.

…Я отказалась от милицейской машины: Мишка предлагал подбросить меня до города.

Лучше пройтись пешком.

На ходу легче думается, а мне срочно требовалось возвратить мысль, которая промелькнула у меня в голове, словно хвост ящерицы, в ту самую минуту, когда я встретила Софико Геловани.

Кстати, Мишка много порассказал мне о ее матушке.

Старуха Геловани оказалась знатной мафиози, ушедшей на покой.

У закона претензий к престарелой гангстерше уже не было, но годы и совесть давали о себе знать.

Так что ее тирада, выслушать которую я удостоилась в столовой, была отнюдь не горячечным бредом. Скорее — криком измученной души, жаждущей покоя и не находящей его.

…На выходе никто не потребовал у меня пропуск.

Очевидно, приезд милиции в столь респектабельный район был событием чрезвычайной важности, и на меня никто не обратил особого внимания.

Я пришла к выводу, что любой желающий мог беспрепятственно проникнуть на территорию поселка Сосенки и убрать Ольгу.

Вопрос в том, кто этот человек.

Очевидно, живая Ольга была для него опасна, и он решил ее устранить.

Но как этот человек мог узнать, что Ольга находится именно в этом месте?

Ведь Софико уверяла меня, что никому об этом не рассказывала.

И я была склонна считать, что грузинка говорит правду.

Телефон!

В доме был телефон, по которому насмерть перепуганная Геловани вызывала милицию.

Значит, Ольга могла позвонить этому человеку и сообщить ему о своем местопребывании.

Телефон, телефон…

Что-то снова начало медленно выплывать из глубин моей памяти.

Еще чуть-чуть, и все станет понятно…

Я морщила лоб, стоя на автобусной остановке, как вдруг рядом со мной притормозил серый «Москвич».

Водитель махал мне рукой, подзывая к себе.

Приглядевшись, я узнала в нем Валентина Булыжникова, сотрудника местного информационного агентства. Должно быть, он приезжал в Сосенки вместе с милицией.