На меня упали тёплые капли. Ната, спрятав лицо, молча вздрагивала, прислонившись к моей спине. Элина, оставив тяжело усевшегося Сову — весь бок индейца представлял собой сплошной кровоподтёк — встала возле нас с

Натой. Она, сначала неуверенно, потом более решительно, прижала мою голову к своему животу, чисто по-женски, чувствуя, что мне необходимо успокоение от нахлынувшей, не связанной с физическими страданиями, боли. Она гладила меня по голове, как ребенка…

Тело Чаги, предварительно обложив его сухими ветками, мы сожгли. Сова сумел убедить окаменевшего от горя Чера и Шейлу в необходимости такого решения. Оставив его лежать на земле или, закопав в нее, мы не решали ничего. Останки, все равно, были бы уничтожены хищниками… Мы собрали поломанное оружие, подняли мешки с плодами и, не задерживаясь более ни на минуту, покинули страшную опушку. Ната, не по возрасту смелая и наиболее предусмотрительная из нас, не смотря на мои возражения, предприняла небольшую разведку, пока мы провожали погибшего в последний путь. Её сообщение нас несколько утешило — следов, подобных тем, что остались после чудовища, не наблюдалось. Скорее всего, мы случайно забрели в вотчину этого зверя, а там, где царствовал один медведь, вряд ли мог находиться второй. Насколько я помнил, они не ходили стаями, в отличие от волков.

Раны Совы и второго из братьев женщины перевязали, предварительно смазав их мазью, заботливо приготовленной Зорькой.

Я ступал по шуршащим под ногами листьям и мрачно размышлял о том, с чем еще мы можем столкнуться на своём пути. Неузнаваемо изменившиеся крысы, превосходившие своих собратьев более чем в двадцать раз, Овцебыки и длинногривые лошади, подобных которым мы и представить не могли, хищные зубастые рыбы, в клочья, разрывающие самые крепкие сети… Необычайные способности Угара. Наконец, мы сами. Изменения с людьми были наиболее страшными, внушали просто животный ужас и желание немедленно избавиться от себе подобных. Но всё ли это? Не придётся ли нам, уцелевшим, встретиться с ещё более зловещими проявлениями, грозящими нам новыми бедами и смертями.

Никто из нас не смог бы справиться с тем чудовищем, тело которого осталось лежать на камнях, возле реки, а ведь подобные ему, могли появиться не только в лесу. Неужели, слова Доктора окажутся пророческими, и на наше место на земле начнут претендовать другие, более приспособленные к искусству выживания? С кем, или с чем, ещё придётся сходиться в смертельной схватке, какая опасность угрожает нашему, и без того суровому, существованию? И как теперь обходиться без чуткого и надёжного друга, всегда готового прийти на помощь? Сбылось злое предсказание мрачной отвергнутой девушки — Вороны…

Мы провели трудную ночь. Сова метался по шкуре — что-то было на когтях зверя, и организм индейца боролся с этим, спасая своего владельца от заражения. Зорька, с полными слез глазами, сидела возле него, держа Сову за руку. Тот скрипел зубами, временами впадая в забытье и забываясь коротким сном, до нового приступа.

Утро было тяжёлым. Сова бредил. Рана в его боку нагноилась и опухла. Не лучше себя чувствовал Чер — лапа медведя прошлась и по нему. Я тоже был не совсем здоров… Элина, полностью оправившись от шока, помогала Дине и

Зорьке менять повязки. Дина, стиснув зубы, протянула мазь опухшей, от слез, Шейле.

— Возьми! Пусть над охотником не будет открытого солнца. Вотри ее в рану, даже если он станет кричать от боли!

Я, придерживаясь за бок рукой, встал возле Наты. Она не отрываясь смотрела на холмы, где вчера погиб наш друг…

— Ната…

— Как больно, Дар. Я не могу себя заставить смириться… Почему, когда я только начинаю привыкать к чему-то хорошему — случается беда? Меня вытащили из такого дерьма… такого ужаса — и они все погибли. Остались там, в городе, среди развалин, погребённые под завалами или сгоревшие в пожарах… Угар — такой ласковый, такой игривый, такой сильный и бесстрашный — сколько раз он помогал нам, Дар! Он был такой смешной и толстый! И, уже тогда — очень смелый! И… после того, как я его увидела — я поняла, что останусь с тобой! Ты не кричал на него, не бил — значит, у тебя было доброе сердце. Я поверила в тебя… а теперь его нет. Его больше нет…

Она заплакала, прижавшись ко мне лицом. Я и сам едва сдерживался, стараясь не выпустить комка из горла…

— Родная моя… Не плачь, милая, не плачь… Вы остались живы. Как хорошо, что вы остались живы!

К нам подошла Элина. Она всхлипнула, глядя на подругу, и тоже не удержалась от слез:

— Дар… Сова очень плох… Он умрёт, да?

— Нет. Он крепкий и выносливый, а мазь Дины творит чудеса. Наш друг выдержит все, только нужно запастись терпением. Мы перенесём его в низины, в долину. Там, где не так опасно. И поднимем его на ноги…

Так мы и поступили. Женщины, руководимые мною, на сплетённых вместе ветвях

— самодельных носилках — перенесли индейца к подножию холмов. Мазь и уход

Дины, чудодейственная ли вода — я еще раз взобрался на скалы и принес оттуда флягу, чтобы обмыть ею раны — чуткие руки внимательных девушек — все сыграло свою роль. Сова открыл глаза уже к вечеру. Он осмысленно оценил обстановку, молча, кивнув мне — Не унывай!

На утро следующего дня он уже смог самостоятельно подняться. Сова велел развести костер и вытащил свой нож. Он положил лезвие в огонь и заставил

Дину и Зорьку отойти…

— Пусть мой брат поможет индейцу.

Я встал позади него и крепко ухватил за плечи. Сова стиснул зубы и кивнул

Черу. Черноног вытащил из огня покрасневшее лезвие и прислонил его к ране.

По всей опушке поплыл запах горелого мяса. Сова не издал ни звука, но обмяк в моих руках и повалился на землю… Ту же операцию я проделал и с самим Чером, но состояние последнего было лучше, и он смог вытерпеть ужасающую боль, не потеряв сознания. На лице младшего из братьев только выступили капельки пота…