Стихотворения, не вошедшие в сборники
вернуться

Набоков Владимир Владимирович
Шрифт:
КНЯЗЬ
Ее глаза сквозь воду ясно светят, дрожащие ко мне струятся руки! Веди меня, мне страшно, дочь моя…

Исчезает в Днепре.

РУСАЛКИ (поют)
Всплываем, играем и пеним волну. На свадьбу речную зовем мы луну. Все тише качаясь, туманный жених на дно опустился и вовсе затих. И вот осторожно, до самого дна, до лба голубого доходит луна. И тихо смеется, склоняясь к нему, Царица-Русалка в своем терему.

Скрываются. Пушкин пожимает плечами.

<Февраль 1942>

СЕМЬ СТИХОТВОРЕНИЙ 

"Как над стихами силы средней…"

Как над стихами силы средней эпиграф из Шенье, как луч последний, как последний зефир… comme un dernier Rayon, [6] так над простором голым моих нелучших лет каким-то райским ореолом горит нерусский свет!

1945

6

Как последний луч (франц.).

"Целиком в мастерскую высокую…"

Целиком в мастерскую высокую входит солнечный вечер ко мне: он как нотные знаки, как фокусник, он сирень на моем полотне. Ничего из работы не вышло, только пальцы в пастельной пыли. Смотрят с неба художники бывшие на румяную щеку земли. Я ж смотрю, как в стеклянной обители зажигается сто этажей и как американские жители там стойком поднимаются в ней.

<Ноябрь 1953>

"Все, от чего оно сжимается…"

Все, от чего оно сжимается, миры в тумане, сны, тоска, и то, что мною принимается как должное — твоя рука; все это под одною крышею в плену моем живет, поет, но сводится к четверостишию, как только ямб ко дну идет. И оттого, что — как мне помнится — жильцы родного словаря такие бедняки и скромницы: холм, папоротник, ель, заря, читателя мне не разжалобить, а с музыкой я незнаком, и удовлетворяюсь, стало быть, ничьей меж смыслом и смычком.

———

"Но вместо всех изобразительных приемов и причуд, нельзя ль одной опушкой существительных и воздух передать, и даль?" Я бы добавил это новое, но наподобие кольца сомкнуло строй уже готовое и не впустило пришлеца.

Август 1953

"Вечер дымчат и долог…"

Вечер дымчат и долог: я с мольбою стою, молодой энтомолог, перед жимолостью. О, как хочется, чтобы там, в цветах, вдруг возник, запуская в них хобот, райский сумеречник. Содроганье — и вот он. Я по ангелу бью, и уж демон замотан в сетку дымчатую.

Сентябрь 1953

"Какое б счастье или горе…"

Какое б счастье или горе ни пело в прежние года, метафор, даже аллегорий я не чуждался никогда. И ныне замечаю с грустью, что солнце меркнет в камышах, и рябь чешуйчатее к устью, и шум морской уже в ушах.

28 декабря 1953

Итака

"Есть сон. Он повторяется, как томный…"

Есть сон. Он повторяется, как томный стук замурованного. В этом сне киркой работаю в дыре огромной и нахожу обломок в глубине. И фонарем на нем я освещаю след надписи и наготу червя. "Читай, читай!" — кричит мне кровь моя: Р, О, С, — нет, я букв не различаю.

1953

"Зимы ли серые смыли…"

Зимы ли серые смыли очерк единственный? Эхо ли все, что осталось от голоса? Мы ли поздно приехали? Только никто не встречает нас. В доме рояль — как могила на полюсе. Вот тебе ласточки. Верь тут, что кроме пепла есть оттепель.

Ноябрь 1953