Стихотворения, не вошедшие в сборники
вернуться

Набоков Владимир Владимирович
Шрифт:

"Минуты есть: "Не может быть, — бормочешь…"

Минуты есть: "Не может быть, — бормочешь, — не может быть, не может быть, что нет чего-то за пределом этой ночи", — и знаков ждешь, и требуешь примет. Касаясь до всего душою голой, на бесконечно милых мне гляжу со стоном умиленья; и, тяжелый, по тонкому льду счастия хожу.

27 декабря 1953

"Средь этих лиственниц и сосен"

Средь этих лиственниц и сосен, под горностаем этих гор мне был бы менее несносен существования позор: однообразнее, быть может, но без сомнения честней, здесь бедный век мой был бы прожит вдали от вечности моей.

Санкт-Мориц, 10. 7. 65.

"Сорок три или четыре года…"

Сорок три или четыре года Ты уже не вспоминалась мне: Вдруг, без повода, без перехода, Посетила ты меня во сне. Мне, которому претит сегодня Каждая подробность жизни той, Самовольно вкрадчивая сводня Встречу приготовила с тобой. Но хотя, опять возясь с гитарой, Ты "опять молодушкой была", Не терзать взялась ты мукой старой, А лишь рассказать, что умерла.

9 апреля 1967

ПАСТЕРНАК

Его обороты, эпитеты, дикция, стереоскопичность его — все в нем выдает со стихом Бенедиктова свое роковое родство.

22. 8. 70.

"Как любил я стихи Гумилева!"

Как любил я стихи Гумилева! Перечитывать их не могу, но следы, например, вот такого перебора остались в мозгу: "…И умру я не в летней беседке от обжорства и от жары, а с небесной бабочкой в сетке на вершине дикой горы."

Курелия (Лугано), 22. 7. 72.

"В ничтожнейшем гиппопотаме"

В ничтожнейшем гиппопотаме как много есть нежности тайной! Как трудно расстаться с цветами, увядшими в вазе случайной!

Монтре, 29. 5. 73.

TO VERA

Ax, угонят их в степь, Арлекинов моих, в буераки, к чужим атаманам! Геометрию их, Венецию их назовут шутовством и обманом. Только ты, только ты все дивилась вослед черным, синим, оранжевым ромбам… "N писатель недюжинный, сноб и атлет, наделенный огромным апломбом…"

Монтре, 1. 10. 74.