Мы могли бы ожидать, что и в размещении находок монетных кладов Европы не может произойти каких-либо существенных изменений, а насыщенность денежного обращения тех областей, которые с ним познакомились в первом периоде бытования дирхема в Европе, останется неизменной. Однако в действительности мы наблюдаем серьезные перемены в распределении поступающей с Востока монеты по областям, причем меньше всего эти изменения касаются Западной Европы, так как транзит куфической монеты туда остается на прежнем уровне: известно только 16 западноевропейских кладов рассматриваемого времени. Ареал же монетного обращения в Восточной Европе значительно сокращается за счет выпадения из него области расселения радимичей и известной части кривичской области (Смоленщина, Брянщина, белорусское течение Днепра; рис. 17).

Таким образом, при примерно прежней интенсивности поступления серебра на Русь в рассматриваемое время увеличивается насыщенность монетой обращения тех русских областей, которые входят в сократившийся ареал распространения кладов второго периода.

Достаточно даже беглого взгляда на карту находок, чтобы убедиться в том, что большинство русских кладов второго периода обращения дирхема ничего общего с международным транзитом не имеет. Если любой пункт находки кладов конца VIII – первой трети IX в. занимает такое положение на речных путях, что его теоретически можно связывать с торговым движением, берущим начало за пределами восточнославянских земель и оканчивающимся также за их пределами, то теперь положение меняется. Судя по топографическому размещению кладов второго периода, единственной магистралью, по которой в это время могло осуществляться транзитное торговое движение, был Волжский путь, переходящий затем в русла рек Волхова, Великой и Западной Двины. Но больше половины кладов второго периода обнаружено на Оке и Десне, служивших исключительно внутренними путями русской торговли.

Изложенные факты дают возможность с уверенностью говорить об усилении потребности восточных славян в серебряной монете для обеспечения своего внутреннего товарного обращения. Потребность увеличивается настолько, что монеты, несмотря на то что темп ввоза серебра остается прежним, начинает не хватать для всей той обширной области, которая познакомилась с серебряным обращением в первой трети IX в.

Рассмотрение топографии кладов второго периода обращения дирхема и тесно связанный с ним вопрос о торговых путях Восточной Европы вплотную подводят к очень важной проблеме международной торговли на Восточно-Европейской равнине.

Рис. 17. 1 – Херсонес, 870 г.; 2 – Новая Лазаревка, 893 г.; 3 – Вешенская; 4 – Полтава, 883 г.; 5 – Погребное, 876 г.; 6 – Моисеево; 7 – Бобыли, 876 г.; 8 – Девица, 838 г.; 9 – Протасово; 10 – Мишнево, 869 г.; 11– Острогов, 870 г.; 12 – Растовец, 864 г.; 13 – Гручино; 14 – Хитровка, 873 г.; 15 – Железницы, 878 г.; 16 – Борки; 17 – Борки; 18 – Москва; 19 – Панкино, 863 г.; 20 – Потерпельцы, 866 г.; 21 – Кузнецкое, 870 г.; 22 – Шумилово, 871 г.; 23 – Новгород, 864 г.; 24 – Старая Ладога, 847 г.; 25 – Пейпус, 862 г.; 26 – Лифляндская губ., 872 г.; 27 – Гробин; 28 – Кохтель, 838 г.; 29 – Ахремцы, 852 г.; 30 – Соболево, 857 г.; 31 – Витебская губ.; 32 – Лучесы; 33 – Псковский уезд; 34 – Ягошуры, 843 г.; 35 – Вятка, 835 г. (С. 102 – карта)

Разумеется, не исключена полностью возможность эпизодического личного проникновения арабских купцов в славянские земли, а славянских – в мусульманские страны. О таком проникновении сообщает как будто Ибн-Хордадбе, если, конечно, отнестись к его свидетельству с полным доверием и считать, что под руссами он понимает именно славян, а, скажем, не болгар: руссы выходят на любой берег Каспийского моря, «а иногда привозят свои товары на верблюдах из Джурджана в Багдад» [199] . Сообщения о путешествиях арабских купцов в Восточную Европу многочисленны, однако нет ни одного, о котором с полной уверенностью можно было бы говорить как о свидетельстве непосредственного знакомства арабов со славянскими землями. Сообщение Ибн-Фадлана, наблюдавшего славян в Булгаре, конечно, не идет в счет, т. к. он дальше Булгара не бывал.

Наиболее обычным в восточной торговле славян оставался, несомненно, обмен на определенных международных рынках-торжищах. В литературе давно уже установилось мнение о существовании двух таких центров на территории Восточной Европы: хазарского Итиля и волжского Булгара, причем первому отдается явное предпочтение перед вторым. Представления о торговой роли Итиля долго основывались исключительно на письменных источниках, более подробных для Хазарии, чем для волжской Болгарии, пока П. Г. Любомиров не попытался подкрепить их материалами монетной топографии [200] .

Основой для П. Г. Любомирова послужила нерасчлененная по периодам топография монетных кладов и отдельных находок. На смешанном материале топографии П. Г. Любомиров и рассматривал вопрос о торговых путях древности как о явлении настолько неизменном, что находки начала IX в. и начала XI в. были положены на одну карту, а выводы признаны имеющими одинаковую силу для явлений, разделенных двумя столетиями.

Главнейшим путем восточной торговли П. Г. Любомировым назван путь из Хазарии по Донцу в Киев, а отсюда на север по Днепру в Западную Европу. Именно таким путем оседали, по мнению П. Г. Любомирова, восточные монеты на всей территории южной Руси, у радимичей, древлян, дреговичей, на Смоленщине и в Псковщине. Булгару присваивалось значение рынка лишь для северных областей Руси – Новгорода и вятичей – и, конечно, для Западной Европы.

Представления о значительной важности хазарского пути укреплялись в дальнейшем работами Ю. В. Готье [201] , П. И. Лященко [202] , А. Д. Русакова [203] , базирующихся в большой степени на той же работе П. Г. Любомирова. Р. Р. Фасмер, критически относившийся к построениям П. Г. Любомирова, также отдал некоторую дань его авторитету в этом вопросе, допуская проникновение куфических монет в ранний период их обращения в Европе хазарским путем [204] .