– Ты был недоволен, - обвиняюще сказала Лорис, когда он оторвался от ее губ, - что мы тебя похитили, разлучили с женой.

На это ему возразить было нечего.

– Все равно это абсурд. Ты скоро уйдешь. К жене или не к жене...

– Да, - усмехнулся он, - абсурд. Ты чистокровная индианка, а я белый.

– Напрасно ты мнишь нас фанатиками, доктор, - тихо произнесла она. Мы тебя не презираем.

– Неужели вы даже считаете меня человеком?

– Если ударить тебя ножом, брызнет кровь, в этом я не сомневаюсь. Она рассмеялась, холод в ее взоре и голосе исчез.

Парсонс улыбнулся. Неожиданно Лорис крепко обняла его, поцеловала в губы.

– Ну, так что, доктор, хочешь стать моим любовником? Решайся.

– Я же не стерилен, - растерянно проговорил он.

– Мне это не страшно. Я мать-настоятельница, имею доступ к любой секции Фонтана. Процедура давно отработана. Если я забеременею, отнесу зиготу и - буль!
– Лорис изобразила, будто что-то роняет.
– Она навсегда растворится в нынешней расе.

– Ну, тогда ладно.

Снова она выскользнула из его объятий.

– С чего ты взял, что я возьму тебя в любовники?

Я просто шутила.
– На ее губах играла улыбка, глаза возбужденно блестели. Она пятилась.
– Да и зачем тебе, такому красавцу, глупая толстая скво?

Он быстро настиг и схватил ее.

– Сейчас узнаешь.

Позже, когда они лежали рядом во тьме, Лорис прошептала:

– Хочешь еще чего-нибудь?

Парсонс зажег сигарету, затянулся и неторопливо произнес:

– Да.

Женщина прижалась к нему.

– Чего?

– Я хочу побывать в прошлом, увидеть, как он умрет.

– Ты о моем отце? Хочешь отправиться в Нуво Альбион?
– Она села, откинула с лица распущенные волосы.

– Да, - спокойно подтвердил он, не видя ее глаз, но зная, что она смотрит на него. Он слышал, как она дышит - долгие, неуверенный вдохи, а выдохи - рывком.

– Мы этого не планировали.
– Она свесилась с кровати, нашла свою одежду. Потом стояла у окна в сиянии звезд и городских огней, одевалась, перевязывала лентой волосы на затылке.

– Давай попробуем, - сказал он.

Лорис не ответила, но Парсонс уже интуитивно знал, что она согласна.

***

Когда первый серый рассветный луч просочился сквозь занавеси, Парсонс и Лорис сидели за стеклянным столиком и глядели друг на друга. Между ними стоял кофейник из нержавеющей стали, китайские чашечки, блюдца и полная окурков пепельница. Под блестящими глазами Лорис лежали тени.

– Знаешь, наш вчерашний разговор заставил меня задуматься. Я имею в виду весь наш замысел.
– Она выпустила дым из легких, похоронила окурок в пепельнице и потерла горло.
– Мне пришло в голову: а что, если мы не правы? Хотя сейчас, наверное, уже поздновато об этом рассуждать. Как ты считаешь?

– Парадокс, - произнес он.

– Да. Мы способны только уничтожить белых. Чтобы помочь своей расе, нам бы пришлось добиться ее господства над твоей. Мы уже понимали это, когда стали тебя разыскивать.

– Но тогда вам требовались мои профессиональные услуги, - заметил Парсонс, - а сейчас...

"А сейчас, - подумал он, - кто я для них? Хочется верить, что не просто врач, но - личность. Не только наемный работник, владеющий чуждым этому веку ремеслом. Потому что сейчас я с ними заодно и совершаю поступки осознанно, намеренно, по своей воле. Полностью отдавая себе отчет в возможных последствиях".

– Можно тебя кое о чем спросить? Предположим, вы добьетесь успеха. Но разве это не повлечет за собой катастрофу? Разве исчезновение Дрейка не приведет к исчезновению всех, кто так или иначе будет причастен к его гибели? Корита, тебя, меня, всей вашей семьи?

– Напрасно ты думаешь, что мы закрываем глаза на важнейшие парадоксы, - сказала Лорис.
– После смерти моего отца семья постоянно экспериментировала с машиной времени, внимательно отслеживала любые, даже самые пустяковые изменения в истории. Все говорит о ее огромной инертности, невероятной сопротивляемости. Главному потоку событий свойственно очищаться от привнесенного извне. Повлиять на далекое будущее почти невозможно. Представь себе камень, брошенный в реку - он поднимает брызги, но через мгновение на воде не остается даже кругов. Нам, чтобы осуществить задуманное, пришлось бы уничтожить пятнадцать или шестнадцать ключевых исторических фигур. Но и это не погубило бы европейскую цивилизацию, даже не изменило бы ее в корне. Она все равно создаст телефон и мотоцикл; рано или поздно в ней появятся Вольтер и Эйнштейн.

– Ты в этом уверена?

– Ну, откуда взяться уверенности? Скажу так: у нас есть основания полагать, что многие ныне живущие люди никуда бы не делись, если б мы выполнили свой план. Но условия их жизни, общественное положение изменились бы. Заглядывая в прошлое, можно сказать, что изменения тем заметнее, чем ближе ты хронологически к начальному событию. Шестнадцатый век выглядел бы совершенно иначе. И в семнадцатом хватало бы отличий. У восемнадцатого больше сходства с оригиналом, чем разницы. Во всяком случае, мы так считаем. Манипулируя историей, мы больше полагаемся на интуицию, чем на знания.
– Голос ее окреп.
– Мы много раз побывали в прошлом и не заметили никаких перемен в нашей жизни. Проблема не в том, что мы можем изменить настоящее, а в том, что мы вообще ничего не в силах изменить.