– Ну? – Элеан приподнял красивую бровь.

– Я не знаю толком, что это было, – быстро сказала ийлура, – простите… похожее на вас, детей Санаула, только с волосатым телом и короткими крыльями, на которых невозможно летать. Крылья были сплошь в ядовитых шипах… и вот…

Вееталь задумчиво рассматривал рану.

– Никогда о таком не слышал. Но, сами понимаете, спасти вашего друга может только чудо…

– А как же?..

Эристо-Вет едва не выкрикнула – а как же вы, уважаемый лекарь? Отворачиваетесь в страхе? – но не успела.

– Я дам ему снадобье, которое поддержит силы, – сухо закончил элеан, – и мне понадобится некоторое время, чтобы изучить записи моего отца, который был неплохим лекарем в горах. Надеюсь, наш дружок достаточно силен, чтобы продержаться до завтрашнего утра.

…Никого не было рядом – ни прислуги, ни Вееталя, деятельность которого ограничилась тем, что он влил Дар-Теену еще несколько глотков из склянки, пробормотав при этом, что раненый просто обязан дожить до утра. Потом лекарь удалился и заперся у себя в библиотеке, напротив комнаты, где остались ийлуры. Эристо-Вет поначалу прислушивалась к легким шагам элеана, к шелесту переворачиваемых страниц; все ждала, что откроется дверь, и господин Вееталь – растрепанный и раскрасневшийся – выскочит оттуда с воплем «Нашел!». Но часы шли, Дар-Теен по-прежнему лежал неподвижно и не приходя в сознание, лекарь не выходил из кабинета. Эристо-Вет пошарила взглядом по гостиной, ее мучила жажда, но воды не обнаружила. Звать прислугу она не отважилась.

«Подожду еще часок», – решила ийлура.

Приложила пальцы к шее Дар-Теена и облегченно вздохнула, почувствовав слабые толчки крови. В общем, состояние Дар-Теена не ухудшалось – или же не ухудшалось столь быстро, чтобы это было заметным.

От нечего делать Эристо-Вет принялась ходить по комнате, рассматривая собранные Вееталем безделушки. Фарфоровые статуэтки, вазочки, изготовленные в лучших традициях сумеречного народа – узкие и высокие, но раскрывающиеся диковинным цветком кверху. Затем в одном из посудных шкафов Эристо-Вет высмотрела занятное блюдо. В целом это было самое что ни на есть обычное фарфоровое блюдо, быть может, отличавшееся от своих собратьев лишь размерами: на нем с легкостью бы разместилась испеченная целиком индейка. Заинтересовала Эристо-Вет роспись: элеан, коленопреклоненный перед высохшим деревом. На самой нижней ветви сиротливо трепетали последние листки, почему-то изображенные в виде квадратов. Или кубов – разобрать было сложно.

«Любопытно», – подумала Эристо-Вет и, убедившись, что никто за ней не подглядывает, взяла блюдо в руки.

Оказалось, Вееталь коллекционировал не только бесполезные вещи, но еще и вещи очень старые. Можно даже сказать – древние. Покрытое сеткой мелких трещин и кое-где даже надколотое, сие блюдо являло собой образец утвари – «кажется, века Мечтаний» – вспомнились уроки метхе Альбруса. Именно тогда элеаны начали делать посуду с росписью в синих тонах. Ну а то, что каждый изображенный сюжет имел свое особое значение – так у детей Сумерек было всегда, от начала мира.

«Спрошу у Вееталя, что означает элеан перед древом», – подумала Эристо-Вет, осторожно возвращая находку на место.

И тут же ей стало невыносимо стыдно. Покровители!

Да как же она может глазеть на тарелки и прочие горшки, когда Дар-Теен, ее Дар-Теен…

Эристо-Вет на цыпочках вернулась к постели и уселась на табурет. В голове куролесили самые разные мысли, приводящие в смятение и без того растревоженную душу.

«Постой-ка, милочка… С чего это ты так заговорила, а? Мой Дар-Теен… Ха! Не ты ли прогнала его той жасминовой ночью? А теперь, когда прошло несколько лет, теперь ты вдруг поняла, что была неправа… Не слишком ли поздно?!!»

От ехидного голоса совести не спрячешься.

Ийлура смотрела на безжизненный профиль ийлура и мысленно молила Фэнтара о самой большой милости – позволить этому воину остаться в Эртинойсе.

То, что было, – прошло. И пусть даже Дар-Теен никогда больше не вернется к ней как к своей женщине – пусть он хотя бы останется жив…

Шорох у входа.

Эристо-Вет подскочила; вот он, Вееталь, наконец-то!

Но нет. Выгибая спину, о дверной косяк терлась большая кошка.

Ийлура разочарованно вздохнула и отвернулась.

…А потом она задремала, убаюканная одиночеством и сонной тишиной. Задремала, сидя на стуле и положив руки и голову на край кушетки, и ей приснился странный, неприятный сон.

…Ийлура была совершенно одна. И медленно брела вперед сквозь лабиринт, где было пусто и тихо – только сквозь отверстия в потолке лился грязноватый свет сумерек. Эристо-Вет не понимала, зачем идет по сплетению коридоров, но знала, что должна идти. Там, в сердце запутавшихся в клубок ходов, ее ждал…

Старый, очень старый элеан. Он сидел на белом камне, отесанном в виде куба, под совершенно сухим деревом, которое было мертво боги ведают сколько десятков лет.

Элеан сидел, ссутулившись и упершись подбородком в костлявую грудь. Темная, изрытая морщинами кожа проглядывала сквозь прорехи в сшитой из мешковины хламиде; скрюченные пальцы нетерпеливо перебирали руны, нанизанные на жилу. А сложенные крылья его были белы, словно снег с вершин Сумеречного хребта, и такой же белизной сверкали длинные волосы, спутанные и давно не чесанные.

– А я тебя жду, – сказал элеан, глядя на оторопевшую Эристо-Вет пронзительно-черными глазами, – нам не мешало бы кое-что обсудить.