Рычание колдуна смолкло, как у человека, взявшего свои чувства под контроль. Он стоял голый, но в нем чувствовалось внутреннее достоинство, 8 котором были сила и гордость, перед которыми даже главный лесничий, Физически куда более впечатляющий, стушевался.

— Ты, чужеземец, тоже владеешь магией? — спросил колдун. — Где гуляет эта твоя длиннозубая тень?

— Там, где когда-то жили люди Хатки, Ламбрило! Там, где люди твоей крови очень–очень давно охотились на тех, чья тень была создана мною, и делали их своей добычей.

— Так что она может? Предъявить нам долг крови, чужестранец?

— Так говоришь ты, а не я. Ты показал нам одного чудовище, я ползал другое. Кто может сказать, которое из них сильнее, когда спор идет о тенях?

Бесшумно ступая голыми ногами по террасе, Ламбрило продвинулся вперед. Теперь он был от врача на расстоянии вытянутой руки.

— Ты вызвал меня на состязание, — сказал колдун.

Дэйн удивился, так как было непонятно, вопрос это или утверждение.

— Почему я должен тебя вызывать, Ламбрило? У каждой расы своя магия и я пришел не для сражения. — И глаза Тау встретились с глазами хатканца.

— Ты вызвал меня. — Ламбрило повернулся, но затем посмотрел назад через плечо. — Сила, которой ты владеешь, может стать сломанной палкой, чужестранец. Вспомни мои слова, когда тени станут вещественными, а вещество — похожим на одну из теней!

— Вы действительно сильный человек?

Отвечая на эти слова Азаки, Тау покачал головой.

— Не в такой степени, сэр. Ваш Ламбрило сильный колдун, хотя я и остановил его. И вы видели результаты.

— Не отрицаю. То, что мы видели, не ходило по этому миру. Тау подтянул лямку заплечного вещмешка на плече.

— Сэр, когда-то люди вашей расы, от которых произошли вы, охотились на слонов, брали их бивни для своих сокровищ, ели его мясо, но они также погибали под ударами его ног, когда им не везло или когда они были неосторожны. Это внутри вас и память об этом может снова проснуться. И тогда вы видите его, когда он был вожаком стада и не боялся ничего, кроме копий и хитрости маленьких слабых людей. Ламбрило просто пробуждает ваши умы и вы видите то, что он хочет, чтобы вы видели.

— Как он это делает? — резко спросил Азаки. — То, из-за чего мы видим не Ламбрило, а льва, — это магия?

— Он сопровождает свои заклинании звуками барабанов, танцами и, как я предполагаю, таким образом его разум навязывает нам свою волю. Но создав у вас нужную ему иллюзию, он не может удержать ее, если из древней родовой памяти поднимается другая иллюзия. Я просто использовал методы Ламбрило, чтобы показать вам картину того, что когда-то хорошо знали ваши предки.

— И сделав так, вы нажили себе врага, — сказал Азаки, стоя перед полкой с очень современным оружием. Наконец он сделал свой выбор и взял серебряную трубку со стволом, закругляющимся к плечу, чем обеспечивалось плотное прилегание. — Ламбрило этого не забудет.

— Да, — Тау коротко усмехнулся, — но я просто сделал то, что вы желали, разве не так, сэр? Я сфокусировал на себе его враждебность, враждебность опасного человека, и теперь вы надеетесь, что я буду вынужден в целях самозащиты убрать его с вашей дороги.

Хатканец медленно повернулся, держа оружие поперек плеча.

— Я не отрицаю этого, космонавт.

— Тогда дело здесь на самом деле серьезное…

— Оно настолько серьезно, — прервал его Азаки, обращаясь не только к Тау, но и к другим инопланетникам, — что то, что происходит сейчас, может означать конец той Хатки, которую я знаю. Ламбрило является наиболее опасной фигурой из всех тех, с которыми я сталкивался здесь в своей охотничьей жизни. Или мы вырвем его клыки, или все, над чем я здесь трудился, будет смято. Чтобы предотвратить это, я готов воспользоваться любым оружием.

— И теперь я — ваше оружие, и вы надеетесь, что я буду столь же полезен, как и игольчатое ружье, которое вы держите. — Тау снова засмеялся, но смех его был невеселым. — Будем надеяться, что я докажу свою эффективность.

Джелико выдвинулся из тени. Весь этот разговор происходил сразу после рассвета и сумрак исчезающей ночи все еще держался в углах арсенала. Он направился прямо к оружейным полкам и выбрал для себя короткоствольный бластер. Только когда его приклад оказался зажат в его руке, капитан посмотрел на Азаки.

— Мы приехали погостить, Азаки. Мы ели хлеб и соль под этой крышей.

— Они из моего тела и из моей крови, — мрачно ответил хатканец. — Если понадобится, я спущусь в темноту Сабры перед вами, если силы смерти против вас. Я буду впереди между вами и тьмой, капитан. Но также помните — то, что я теперь делаю, для меня важнее жизни любого человека. Ламбрило и стоящие за ним должны быть уничтожены. И в моем приглашении не было обмана.

Они стояли лицом к лицу, равные по росту, по авторитету своих личностей и по тому неопределенному, что делало их обоих хозяевами в своих столь различных мирах. Затем рука Джелико опустилась и кончик его пальца скользнул по рукоятке ножа.