Виолетта окинула меня критическим взглядом, ловко извлекла из-за корсажа блокнот и карандаш, и деловито сказала:

— Ну что, милочка, приступим?

— К чему? — я бросила осторожный взгляд на Этьена, вдавленного роскошным телом королевского астролога в боковину кареты. Тот лишь предпринял попытку пожать плечами — мол, я тоже не знаю, о чем это она…

— Как это — к чему? — возмутилась Виолетта, — конечно же, к составлению твоей натальной карты, дорогуша! Я сравню ее с картой его величества и только после этого смогу сказать, подходите ли вы друг другу или нет.

— Мне казалось, что этот брак — дело уже решенное, — буркнула я.

— Быть может, быть может, — она шаловливо ущипнула меня за щеку, — но ведь для нас все важно, милочка! Пусть даже вы идеально подходите друг другу, важно еще и знать, когда королю необходимо в сто первый раз жениться, чтобы с вами было благословение небес!

Тут я поняла, что меня начинает раздражать ее бесконечные «милочка, милочка», и что через час подобного общения из кареты наверняка вынесут чье-то бездыханное тело. Виолетты или мое собственное.

— Итак, — глас астролога вновь скатился в рокочущие басы, — отвечайте, милочка, когда и где вы изволили родиться.

Почувствовав себя словно на допросе по поводу тайно съеденного сахара, я отчеканила:

— Поместье Лив, двадцать второй день месяца Урожайника.

— О! Грандиозно! — бас перекатился в сопрано и замер визгливым фальцетом, — осеннее равноденствие! Грандиозно! Вы меня просто поражаете, душенька!

— Рада стараться, — мрачно пробубнила я, — что-нибудь еще?

— В котором часу это случилось?

— Не знаю. А это важно?

В тот же миг я поняла, что буду объявлена виноватой не только в пропаже сахара из сахарницы, но и в том, что дворник плохо подмел у конюшни, и в том, что вместо веселого солнышка на небо набежала тучка.

— Вы, милочка, не понимаете, насколько это важно.

— Но я в самом деле не знаю, — пожала я плечами, — если бы мы могли вернуться, я бы спросила матушку.

— Поздно возвращаться! — грянула Виолетта, — придется иметь дело с тем, что есть!

И, закусив кончик розового языка, она принялась что-то усиленно рисовать в блокноте. Этьен вытянул шею, заглянул, но только покачал головой. Бедная моя Агата попросту не понимала тех тайных знаков, которыми Виолетта покрывала лист за листом.

Наконец она оторвалась от блокнота и сердито уставилась на меня.

— Из-за того, что вы не знаете времени рождения, мне пришлось произвести дополнительные расчеты.

Мм… Мысль о бездыханном теле Виолетты казалась мне все привлекательнее, а думать о последствиях пока что не хотелось.

— И к какому выводу вы пришли? — медовым голоском пропела я, — уверена, что вы способны преодолеть эти трудности…

— Конечно же, я их преодолела, — на розовых щеках астролога появился горделивый румянец, — а теперь я вынуждена покинуть вас, милочка, и поспешить во дворец — дабы еще раз взглянуть на натальную карту его величества.

Я с облегчением вздохнула.

— Как жаль, мне было так приятно с вами побеседовать.

— Но мы еще встретимся, — Виолетта шутливо погрозила мне пальцем-колбаской, глянула в свои записи. — а вы, милочка, готовьтесь. Звезды посылают вам испытания, которые могут закончиться весьма для вас печально.

— Печально — это как?

— Ну, вы можете погибнуть, — кокетливо объявила Виолетта и принялась вылезать из моей кареты.

Стоит ли говорить, что сопровождало ее гробовое молчание?

Волшебство в королевстве эльфов все-таки было. Не фениксы, воспаряющие над гнездами в облаках огненных брызг, не водяные, подстерегающие неосторожного путника — этого добра и в людских землях хватает. Волшба здесь была особенной, неуловимой и вездесущей — точно аромат спелых яблок, витающий над корзинами с этими плодами. Казалось бы — лес как лес. Те же деревья, что и у нас, те же алые капли земляники в изумрудном кружеве. А потом приглядишься — и видишь золотистые стайки цветочных фей, синицу, несущую в лапках крошечный свиток, лису с золотой цепочкой на шее, бесстрашно провожающую взглядом наш кортеж. И тогда невольно начинаешь ждать большего: горшка с золотом где радуга уходит в землю, древних воинов, уснувших на поле брани и ожидающих часа пробуждения, сказочного дракона, обратившегося прелестным юношей, чтобы завоевать сердце холодной красавицы…

Ко мне возвращалось превосходное настроение, невзирая на убийственное предсказание Виолетты. Даже если она права, и на мою голову вскоре свалятся злоключения — мы еще посмотрим, кто кого!

Этьен тоже встрепенулся. Он то и дело подскакивал на подушках, тыкал куда-то пальцем и громко шептал «смотри, смотри!»

Потом в карету залетела цветочная фея, он хотел ее поймать, но только разозлил — маленькое создание тут же наколдовало пригоршню земляничного сока. После этого васильковое платье Агаты оказалось вконец испорченным: прилипший шоколад на юбке и огромное, расплывшееся пятно на корсаже. У Этьена от обиды аж слезы на глаза навернулись, и он долго грозил огромным кулаком фее, которая, хихикая, шмыгнула в окно.