Алона медленно поднялась с кресла. Я почувствовал её обиду и растерянность.

— Ты знал… Ты специально послал меня, чтобы за мной охотились… — она с трудом сдерживала слёзы.

— Прости меня, дочка… — в глазах Шаракха я также с удивлением обнаружил влагу.

— Нет… Нет!!!

Алона развернулась и бросилась к выходу. Я моментально поднялся и в три прыжка догнал её, а затем встал перед ней, не давая открыть двери. Она сначала пробовала меня обойти, а потом со злостью ударила кулачками мне в грудь. Я в ответ только обнял её и, не обращая внимания на её сопротивление, крепко прижал к себе. Она ещё пару раз пыталась меня стукнуть, а потом просто спрятала лицо у меня на груди и разрыдалась. Шаракх встал со своего кресла и подошёл к нам, но я лишь покачал ему головой, нежно прижимая к себе рыдающую Алону и шепча ей:

— Поплачь, родная, тебе будет намного легче… Плакать вовсе не стыдно…

Отец Алоны опустил плечи и весь словно постарел лет на десять. Я внезапно ощутил его горе и стыд, но уже ничему не удивлялся. Фариам тоже поднялся со своего кресла и встал позади Шаракха, вопросительно взглянув на меня. Я понял, о чём он, и слегка кивнул. Фариам опустил руку на плечо своего собрата-короля и тихо прошептал ему:

— Не нужно им мешать.

Он увлёк отца Алоны обратно и усадил на кресло, сунув в руки бокал со стола, а я почувствовал, что поток слёз уже иссяк и принцесса только тихонько всхлипывает у меня на груди. Я погладил её по голове, нежно подёргал за её хвостик, а затем наклонил голову и прошептал ей на ушко, чтобы слышала только она:

— Сестрёнка, ты же знаешь, что я тебя очень люблю, поэтому плохого никогда не посоветую. Просто послушай меня немного, а потом поступай, как захочешь. Ладно? — дождавшись её слабого ответного кивка, я продолжил. — Алона, я думаю, у твоего папы действительно не было другого выхода, как отправить тебя приманкой. Если бы этого не произошло, в королевстве гномов весьма возможно вспыхнула бы гражданская война, и тогда много невинных пострадало бы. Я чувствую, как ему сейчас тяжело, больно и стыдно. Он очень переживает, что вышло всё именно так, значит, действительно сильно тебя любит… Помнишь, я рассказывал, что не хотел бы становиться правителем, и приводил тебе наглядные примеры, так вот я забыл уточнить, что правитель… хороший правитель всегда обязан поступать так, как будет лучше не для него, а для страны, которой он правит. Так велит ему его долг… А твой папа, по всей видимости, очень хороший правитель (или же просто глупый, добавил я про себя), так что тебе нужно им гордиться и попытаться просто понять. Нет, не простить и не оправдать, а сперва понять, почему же он поступил именно так.

Принцесса подняла на меня заплаканное лицо, а я мягко стал вытирать влагу с её щёк.

— Он действительно это чувствует? — неуверенно спросила она.

— Попробуй ощутить сама, вдруг у тебя получится, — ответил я и мягко повёл её в сторону отца.

Если мои догадки верны, у неё просто обязано получиться! При нашем приближении король встал со своего кресло и с мольбой посмотрел в лицо дочери, а я отчётливо ощутил его чувство вины и глубокое отчаяние. Подведя Алону к отцу, я взял у того бокал, который тот всё ещё сжимал в руке, а затем немного отошёл, предоставив свободу действий сестрёнке. Остановившись рядом со столиком, у которого стоял Фариам, я стал наблюдать за родственниками. Теперь есть два варианта, по которым пойдут события. Первый — Алона ничего не почувствует и станет для отца чужой, что грозит мне серьёзными проблемами, так как оставить её здесь одну в таком состоянии мне не позволят остатки совести, так некстати обнаружившееся у меня…

Однако события стали развиваться по второму варианту. Вначале на лице Алоны проступило удивление, а затем она прошептала:

— Я чувствую… — и машинально сделала шаг к отцу.

Тот всё ещё стоял, в нерешительности опустив руки, а Алона не могла пересилить себя и подойти ещё ближе.

— Да обнимитесь вы, наконец! — не выдержал я. — А то стоите, прямо как не родные!

Отец робко протянул руки к дочери, а та сделала ещё один шаг навстречу и позволила ему себя обнять, положив голову королю на плечо. Всё-таки Шаракх намного ниже меня, подумалось мне, пока я со счастливой улыбкой наблюдал за этой сценой. Обнаружив в своей руке бокал, я отхлебнул от него, почувствовав во рту превосходное вино. Решив не переусердствовать на голодный желудок, я ограничился тремя глотками и поставил бокал на столик. Выпрямляясь, я заметил, что Фариам внимательно за мной наблюдает. Я в ответ посмотрел на него с хитроватым прищуром и спросил:

— Ну и как я?

Правитель ехидно улыбнулся.

— Вполне достойно. А я тебе как? — перешёл он на ты.

— По первому впечатлению, довольно прилично. Повезло Мардинану, — улыбнулся я в ответ и перевёл взгляд на семейные объятия.

Отец крепко обнимал Алону и шептал ей что-то на ухо, почти как я недавно. Мне подумалось, что он приводит те же доводы, что и я. Это очень кстати — можно незаметно смыться. Я повернулся к Фариаму и протянул руку.

— Приятно было познакомиться, — сказал я, а когда тот ответил крепким рукопожатием, кивнул ему на прощание и пошёл к дверям, надеясь остаться незамеченным.

— Алекс! — догнал меня крик Алоны, когда я уже открывал двери. — Почему ты уходишь?

Вот, блин! Забыл, что сестрёнка тоже меня чувствует и даже не попытался подавить чувство своего сожаления от расставания. Прокол, однако! Алона оставила объятия отца и кинулась ко мне.

— Не бросай меня, Алекс!

Я опять её обнял и ласково дёрнул за так понравившийся мне хвостик.

— Я просто решил, что вам сейчас нужно побыть вдвоём с папой, рассказать всё друг другу. Здесь я вам буду только мешать.

— Но я не хочу терять тебя, — крепко прижалась Алона ко мне.

— Не потеряешь, — ответил я, достал из кармана монетку на верёвочке и протянул ей. — Держи. Теперь ты всегда сможешь поговорить со мной. Только заряжать не забудь.

Алона молча надела амулет на шею и опять прижалась ко мне.

— Ты надолго уходишь?

— Нет, родная. Мне нужно немного кое-чему подучиться, а потом я заеду к вам погостить в горы. Кстати, чуть не забыл, как будешь рассказывать папе обо мне, начни с того момента, когда мы встретились, а то, что я сегодня тебе поведал, пусть останется между нами. Хорошо?