Выдохшись, старейшины отстали от меня и стали общаться между собой. Причём, судя по вопросам, которые они задавали, учитель Лавиниэля ничего им не рассказывал о своём эксперименте, так как о причинах смерти эльфа в моей камере они не заикались. Я смотрел на них и чувствовал, что ещё десяток минут, и я обмочу им здание совета снизу доверху, если они сейчас же не отпустят меня облегчиться. Но, так как речь шла всё-таки о моём будущем, я не встревал в беседу со своей несвоевременной просьбой. Наконец, наобщавшись, старейшины выжидательно посмотрели на главу. Вот это да! Только видимость демократии — совещание, обсуждение, а в итоге — как глава решит, так и будет!

Глава, прокашлявшись, поднялся со стула (в несколько приёмов, видимо совсем радикулит замучал!) и торжественно произнёс.

— Совет старейшин решил! За нарушение границы эльфийских владений, за владение смертоносным артефактом, за убийство эльфа при попытке к бегству приговорить тебя, человек, к принесению в дар лесу!

Так вот как учитель решил это дело обставить, убийство при попытке к бегству. Ясно теперь, почему они даже не спрашивали меня о Лавиниэле. Ну а впрочем, такого финала я и ждал. Помилование мне явно не светило. Ещё была мысль рассказать им правду, но я задавил её в глубине сознания. Как говорили в старину, лишившись головы, по сапогам не плачут. Поэтому я лишь молча выслушал вердикт судей.

— Ты что-нибудь хочешь сказать? — спросил напоследок глава.

Я мстительно озвучил мысль, что пришла мне в голову по дороге сюда.

— Хорошо, что через пару столетий вы все вымрете, как мамонты!

Лицо старейшины побледнело от гнева. Сидящий рядом с ним Ливан рискнул спросить:

— А кто такие мамонты?

На что я с ехидненькой улыбочкой ответил:

— А что не знаете?… Были давно такие большие животные, стадами бегали по земле, горя не знали, да пришёл человек и стал ими питаться. Вот они постепенно и вымерли. А к вам даже и ходить не нужно. Зачем лишнюю работу делать? Гладишь, через столетие-два и духу вашего в этом лесу не останется.

— Наглый человечишка, — глава аж позеленел от злости. — Сравнивать нас с животными… — он задохнулся.

— Нет, мамонты — это всё фигня. Вот динозавры… — протянул я.

— А динозавры это кто? — спросил, глядя на бледно-зелёное лицо Калиниэля всё тот же Ливан. (Хотя кто его знает, может Ливаниэль или ещё как, мне же они не представлялись).

— Динозавры — это тоже животные, — продолжил я рассказ. — Жили они ещё до мамонтов и были в десятки раз крупнее их.

— И что? — Ливан захватил инициативу в свои руки, пока глава пытался отдышаться от гнева.

— А ничего! — мстительно закончил я. — Тоже вымерли!

— Во-о-он!!! — Калиниэль наконец сумел вдохнуть. — В камеру! Стеречь!.. Завтра на рассвете ты будешь принесён в дар лесу! — тяжело дыша, выкрикивал глава.

Меня подхватил под руки Иглиэль и потащил к выходу. Жалко, я ведь собирался ещё разок попробовать довести старика. Судя по всему, я чуть-чуть не достал до отметки «сердечный приступ». Но тут такой жестокий выход из игры. Несправедливо! Я хихикнул, выталкиваемый эльфом наружу к поджидавшей меня толпе. А кто сказал, что суды справедливы?

Обратный до камеры путь прошёл в молчании. Толпа в ожидании цирка с моей стороны всё так же стояла по обеим сторонам улицы, а немалая её часть сосредоточенно сопровождала нас сзади. Все смотрели на меня, но я не спешил оправдывать их ожидания. Даже на болезненные тычки со стороны Нима старался не обращать внимания и не терять равновесия. Но тут со стороны толпы прилетел камень. Довольно увесистый булыжник ударил мне в плечо и упал под ноги. Я взглянул в сторону и увидел, как какой-то эльфенок показывает мне кулак. Молча, я шагал дальше и не заметил, как с другой стороны, ко мне прилетел другой камень. Этот стрелок оказался метче — булыжник попал прямо мне по затылку, вызвав вспышку боли в голове. Я остановился и посмотрел в ту сторону. Ещё один пацанёнок гордо взирал на меня с вызовом во взгляде. Хорошо, хоть силы у него немного, метко попал, снайпер, мать бы его! Ещё бы сильнее и всё — отмучался!

Памятуя, что произошло в прошлый раз, я повернулся опять и увидел, что первый пацан уже подобрал свежий заряд. Ярость ударила мне в голову. Да как они смеют! Ярость смешалась с ненавистью и смыла боль из моей головы. Я медленно произнёс на общем, глядя эльфенку в глаза:

— Следующий камень полетит обратно!

Посмотрев немного, я дождался привычного толчка Нима и пошёл вслед за Иглиэлем, догоняя того быстрым шагом. Краем глаза, я заметил, что пацанёнок тоже припустил следом, но сразу нырнул в толпу. Я уже успокоился, что тот оставил свои выходки, но тот внезапно вынырнул впереди и, размахнувшись, швырнул в меня камень, целя прямо в лицо. В голове что-то щёлкнуло, злость нахлынула волной, убирая всю жалость и сочувствие к вымирающему виду. Я поймал камень у лица и сжал в кулак, видя досаду на лице мальчишки, а затем, крутнувшись вокруг своей оси и разгоняя руку наподобие пращи, разжал пальцы, посылая снаряд обратно. Так учил меня мастер. Снаряд со свистом улетел из моего кулака и с громким стуком врезался в лоб эльфенка. Его голова аж откинулась от удара и он рухнул в пыль.

Внезапно наступила полная тишина. Я поднял взгляд полный холодной ярости на толпу и произнёс:

— Я предупреждал.

После чего продолжил шагать, но вскоре остановился, догнав Иглиэля. Тот с ужасом и изумлением смотрел мне в лицо. Наконец толпа задвигалась. Кто-то из эльфиек кинулся к пацану, поворачивая ему голову. Вскоре оттуда раздались вопли:

— Умер! Мальчик умер!

И уже толпа, зверея на глазах, качнулась ко мне, произнося на разные лады лишь одно:

— Убийца! Смерть Убийце!