Стихотворения
вернуться

Ходасевич Владислав Фелицианович
Шрифт:
* * *
Милые девушки, верьте или не верьте: Сердце мое поет только вас и весну. Но вот уж давно меня клонит к смерти, Как вас под вечер клонит ко сну. Положивши голову на розовый локоть, Дремлете вы, — а там — соловей До зари не устанет щелкать и цокать О безвыходном трепете жизни своей. Я бессонно брожу по земле меж вами, Я незримо горю на сладком огне, Я сладчайшими вам расскажу словами Про всё, что уж начало сниться мне. 1912, 5 августа 1916

Швея

Ночью и днем надо мною упорно, Гулко стрекочет швея на машинке. К двери привешена в рамочке черной Надпись короткая: «Шью по картинке». Слушая стук над моим изголовьем, Друг мои, как часто гадал я без цели: Клонишь ты лик свой над трауром вдовьим Иль над матроской из белой фланели? Вот, я слабею, я меркну, сгораю, Но застучишь ты — и в то же мгновенье, Мнится, я к милой земле приникаю, Слушаю жизни родное биенье — Друг неизвестный! Когда пронесутся Мимо души все былые обиды, Мертвого слуха не так ли коснутся Взмахи кадила, слова панихиды? 3 марта — 30 декабря 1917

На ходу

Метель, метель… В перчатке — как чужая Застывшая рука. Не странно ль жить, почти что осязая, Как ты близка? И все-таки бреду домой с покупкой, И все-таки живу. Как прочно всё! Нет, он совсем не хрупкий, Сон наяву! Еще томят земные расстоянья, Еще болит рука, Но всё ясней, уверенней сознанье, Что ты близка. 7 февраля 1916

Утро

Нет, больше не могу смотреть я Туда, в окно! О, это горькое предсмертье, — К чему оно? Во всем одно звучит: «Разлуке Ты обречен!» Как нежно в нашем переулке Желтеет клен! Ни голоса вокруг, ни стука, Все та же даль… А все-таки порою жутко, Порою жаль. 16 ноября 1916

В Петровском парке

Висел он, не качаясь, На узком ремешке. Свалившаяся шляпа Лежала на песке. В ладонь впивались ногти На стиснутой руке. А солнце восходило, Стремя к полудню бег, И, перед этим солнцем Не опуская век, Был высоко приподнят На воздух человек. И зорко, зорко, зорко Смотрел он на восток. Внизу столпились люди В притихнувший кружок. И был почти невидим Тот узкий ремешок. 27 ноября 1916

Смоленский рынок

Смоленский рынок Перехожу. Полет снежинок Слежу, слежу. При свете дня Желтеют свечи; Всё те же встречи Гнетут меня. Всё к той же чаше Припал — и пью… Соседки наши Несут кутью. У церкви — синий Раскрытый гроб, Ложится иней На мертвый лоб… О, лёт снежинок, Остановись! Преобразись, Смоленский рынок! 12–13 декабря 1916

По бульварам

В темноте, задыхаясь под шубой, иду, Как больная рыба по дну морскому. Трамвай зашипел и бросил звезду В черное зеркало оттепели. Раскрываю запекшийся рот, Жадно ловлю отсыревший воздух, — А за мной от самых Никитских ворот Увязался маленький призрак девочки. 25 марта — 17 апреля 1918

У моря

А мне и волн морских прибой, Влача каменья, Поет летейскою струей, Без утешенья. Безветрие, покой и лень. Но в ясном свете Откуда же ложится тень На руки эти? Не ты ль еще томишь, не ты ль, Глухое тело? Вон — белая вскрутилась пыль И пролетела. Взбирается на холм крутой Овечье стадо… А мне айдесская сквозь зной Сквозит прохлада. Июль 1917, Коктебель — 8 декабря 1917, Москва